Кадота: Остров отверженных
Шрифт:
Крепкие руки схватили меня, оттаскивая от места. Пока Сол тащил меня к машине, мои глаза не отрывались от неподвижной фигуры друга, который рисковал своей жизнью ради меня. Друга, которого я полюбила.
– Было бы куда лучше, если бы он пристрелил тебя, когда у него был шанс. – Сол склонился к моему уху, его сигаретный перегар ударил мне в нос. – Там, куда тебя сошлют, куколка, дурнее, чем в преисподней. В следующий раз выбирай себе парней посерьезнее. Этот был настолько убог, его хотелось пристрелить на месте. Мертвый пес лучше, чем бракованный, который не может ни лаять, ни охранять. Как думаешь?
Дюномобиль стартует, и деревня остается далеко позади. Я не замечаю, как быстро Зета становится маленькой точкой на горизонте ночной пустыни. Я ничего не замечаю сквозь слезы и пелену безнадежности, с которой я навсегда покинула свой дом. Ночь морозная, кромешная тьма, и только пара желтых фар освещает путь в далекую неизвестность.
Очнувшись от укачивающей дремоты, я слышу тихий грудной баритон человека, находящегося где-то поблизости. Мои глаза остаются прикрытыми, а дыхание ровным, я симулирую сон, в котором больше не пребываю.
– Что скажешь, Сол? Есть у девки шансы выжить в ИСА? – вопрошает голос. По мере того как вопрос проникает в мое сознание, сердце замирает в знакомом ритме страха и напряжения.
Ответ Сола оставляет горький вакуум в пространстве между гулким тарахтением автомобиля: – Сильно сомневаюсь.
Затем в разговор вступает второй голос, он звучит тише, но так же отстраненно, серьезно. Это был Макс: – Кажется, она отличается решительностью… может, она сможет стать файтером?
Последовал смешок, жестокий и скрежещущий, как гравий под сапогами. В салоне мобиля разлилось веселье Сола: – Файтер?! Она слишком слаба даже для секции садовника. Не думаешь?
Сразу за этим последовал надрывный кашель. Сквозь полуприкрытые глаза вижу, как Макс убирает в карман скомканную салфетку. Внезапно вспыхнувшее сочувствие застает меня врасплох, когда он начинает отвечать, в его голосе звучит твердость: – Но разве ваша секция не для того, чтобы каждый желающий обучался борьбе?
Ледяной взгляд Сола пронзает мрачную тишину.
– Это не благотворительная организация для жалких и слабых, Макси. Кроме того, Рэд не пожелает новых обременений в своей элитной секции. И я тоже. Поэтому для каждого лагеря "ИСА" существует строгий отбор. А эта кукла… не подходит ни для одного. Ее выкинут за три забора в течение суток. Точно тебе говорю!
По мере того как горькие слова Сола обрушиваются на меня, мои кулаки сжимаются, а беспокойство нарастает. В глубине души я знаю, что Сол прав. Я не приспособлена к этому, не готова к жестокой реалии острова. Однако… Соглашусь ли я с утверждением Сола, не имяя равных шансов на выживание, опущу руки?…
Пока дюномобиль гудит в ночи, ответ становится очевидным – однозначно нет.
Продолжая, казалось бы, бесконечную поездку по пустыне, на этот раз я обнаружила, что сон неуловим, а мысли закрутились в хаотичном круговороте. Мир за окном превратился в нечеткие формы и размытые оттенки. Тишину в салоне нарушал только гул мотора и редкий шорох кожаной куртки Сола, когда он смещался на водительском сиденье.
"Что подумает мама?" – вопрос повис в потоке сознания, словно гротескный портрет. Картина, написанная красками вины, беспокойства и сожаления, смотрела на меня немигающими глазами. Воспоминание о ее лучистом лице будоражило мое сердце, натягивая струны.
Зор промелькнул в моем сознании, и напоминание о нем ощущалось как горячий пронзительный толчок в груди.
"С ним все будет в порядке", – успокаивала я себя, – "Он должен жить дальше и жить… просто… жить".
Желание, мольба, надежда. Все в одном.
Машина наконец остановилась, и затихающий рокот двигателя звучал в моих ушах как биение собственного сердца. Когда в небе забрезжили первые лучи рассвета, я увидела, что мы встали перед неприметным форпостом посреди бесплодной пустыни.
Сол заглушил двигатель, и наступившая тишина жутким эхом отозвалась вокруг. Повернувшись ко мне, он изобразил на лице лукавую усмешку.
– Пора тебе уснуть, куколка. На этот раз как следует.
Меня предупредило лишь мелькнувшее движение в периферийном зрении. Как вдруг к моему лицу прижали пахучую влажную тряпку. Удушливый лекарственный привкус ворвался в мои ноздри, несмотря на мои отчаянные попытки задержать дыхание. Мои чувства начали размываться, темные пятна застилали зрение.
Как только я поддался неизбежному, грязная ухмылка Сола запечатлелась на моем витающем сознании. Его глумливое одобрение – мой финальный образ перед тем, как мир вокруг меня покачнулся и я провалилась в темную бездну.
Я обнаружила себя дезориентированной в какой-то серой комнате, лишенной всех удобств, кроме нескольких лавок и старых истертых покрывал.
Меня охватило беспокойство: я с трудом подсчитала людей, которые спали на скудных койках, некоторые из них были в лучшем состоянии, чем остальные.
Это была не простая комната, – настоящая карцерная камера. Холодная и угрюмая. Десять человек, включая меня, были заперты внутри – мне даже не нужно было осматривать массивную дверь, чтобы понять это. Вероятность того, что она откроется свободно, была ничтожнее, чем тонкое стеклянное окошко над ней.