Кадота: Остров отверженных

Челищева Лисавета

Я не отказываюсь от процесса обучения до того момента, пока не начинаю чувствовать легкую боль в затылке.

Гая с любопытством смотрит на меня своими темно-синими глазками, упираясь мордочкой в мой бок.

Несмотря на охватившее меня отчаяние, я улыбаюсь своему питомцу. Я знаю, что когда-нибудь смогу научиться читать. Я не собираюсь сдаваться. Обаяние Гайи неотразимо. Я глажу ее по спине, почесывая за ушками.

Когда я прошла в дом и направилась на кухню, в воздухе витал запах подгоревшего хлеба, смешиваясь с ароматом цикория.

Зор уже сидел за столом, сонно уставившись в свою чашку. Еще одна ночная смена без сна… Бедный Зор.

Я устроилась на своем месте у окна, наливая себе чашку пряного цикория.

– На следующей неделе, – внезапно заговорил мой друг, голос его звучал низко и требовательно, – у меня будет кое-что важное для тебя, Дар.

Его заспанные глаза устремились на меня, словно выискивая что-то.

– Месяцами напролет я работал над кое-чем особенным в подвале твоего отца, – продолжил он с легким прищуром.

Мои мысли забегали. Что-то из книг по физике, которые отец оставил ему вместе с инструкциями по проектированию?… С этим он работал?

– И что же это?

Он качнул головой, на губах заиграла крохотная улыбка.

– Я пока не могу показать тебе, пока все не будет готово. Но поверь мне, Дари, это очень важно. Важнее, чем все остальное.

…

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ

…

Харитон кипел от злости, огненная ярость пылала в нем, как палящее солнце пустыни.

Планы мести над Дарой и Зораном занимали все его мысли вот уже почти год. И сейчас, как никогда раньше, когда он бродил по шумному рынку деревни, его взгляд остановился на исчезающей фигуре Зорана, скрывающейся в старом сарае рядом с домом семьи Дары.

Сочетая любопытство и злость, Харитон дождался, пока парень наконец выйдет и покинет помещение, чтобы затем проскользнуть внутрь самому. По мере того как он продвигался вглубь, воздух становился затхлым и спертым, а шаги гулко отдавались в тускло освещенном пространстве. Внезапно он наткнулся на скрытый люк, ведущий в подвал. Не обращая внимания на жуткий холодок, пробежавший по спине, Харитон полез в темноту, и сердце его встрепенулось от волнения.

В тусклом свете спичек открылась лабиринтная сеть туннелей и погребов, наполненных множеством таинственных предметов и артефактов. По мере того как парень продвигался все дальше в подземную залу, в голове Харитона роились мысли. Что может таить в себе это укромное местечко?

После, казалось, целой вечности, проведенной в подвале бывшего сумасшедшего ученого, Харитон, наконец, выбрался наружу, его глаза были полны неверия и нездорового восторга. Не раздумывая дважды, он помчался к себе домой и, уже скоро, с диким видом ворвался в комнату родителей.

– Мам, пап! Вы не поверите, что я только что узнал! – закричал он, его голос слегка подрагивал. – Боюсь, в нашей деревне объявился предатель. Мы должны немедленно донести на него гончим!

Его родители сначала обменялись недоуменными взглядами, а затем обратили свое внимание на сына, который стоял перед ними со спекулятивной ухмылкой, а в его голове уже формировался темный план, как поставить своих врагов на колени.

…

ДАРА

…

Сегодня был тихий, обыденный рабочий день. Пожелав Зорану спокойной ночи, мы расстались на моем крыльце. Сегодня вечером он собирался помочь своей бабушке по хозяйству. А я… Я собиралась сосредоточиться на улучшении своей памяти с помощью папиных пазлов, которые он смастерил для меня еще в детстве. Я обещала Зорану хотя бы попытаться возобновить работу.

Готовясь спуститься вниз и присоединиться к маме за ужином, я задула свечи на подоконнике, оглядывая свою комнату на наличие элементарного порядка. Царила темнота и, естественно, иллюзия порядка была. Действительно, зачем убираться, если можно просто задуть свечи?

Вдруг откуда-то с пустынной стороны деревни мелькнуло далекое мерцание света.

Наш дом расположен на окраине, и поэтому первая мысль, которая прилетела мне в голову, – пожаловали гончие.

"Но уже почти наступила ночь, а обычно они приходят с рассветом… И им еще рано появляться в этом месяце," – с этими мыслями я начинаю сбегать вниз по лестнице.

Когда я попадаю в нашу маленькую гостиную, Нерилла и моя мама беседуют на кухне полушепотом. На первый взгляд, это обычная безобидная беседа, которой они занимаются за чашкой чая каждое воскресенье. Однако, присмотревшись, вижу обеспокоенное выражение лица мамы. Нерилла, обычно такая энергичная, говорит осторожным тихим тоном.

Озадаченная и в то же время встревоженная, я подхожу к ним и спрашиваю с ноткой неуверенности: – Мам, что происходит?

Их усталые глаза даже не замечают моего присутствия, продолжая молчаливый обмен взглядами.

Нерилла вдруг отворачивается, брызгая на лицо водой из раковины, словно пытаясь смыть с себя явное расстройство. Мама, выдохнув с трудом, кивает на обеденный стол, пытаясь спрятать свое расстроенное лицо в ладони.

Проследив за ее взглядом, я замечаю письмо. Не просто обычное письмо, а с отличительной печатью Ведасграда. Эти письма, как я поняла еще в детстве, были "официальными" уведомлениями о вторжении гончих в деревню.

Сбитая с толку, но полная решимости докопаться до сути, я беру письмо в руки.

Прежде чем развернуть его и раскрыть содержимое, я пытаюсь вовлечь двух расстроенных женщин в беседу. Однако в комнате по-прежнему царит оглушительная тишина. С чувством разочарования и безысходности я сдаюсь: – Я не умею читать, припоминаете?

Наконец мама поворачивает ко мне охваченное горем лицо, ее плечи опускаются под невидимой тяжестью.

– …Зоран, – ее голос не более чем хрупкий шепот.