КАДРИ
Шрифт:
– Дурочка, я же не продаю их. Они у нас все равно без пользы валяются.
Я была рада, и, когда мы вдвоем вместе отправились к Анне, мне ужасно захотелось сделать ей что-нибудь хорошее, и я сказала:
– Анне, дай я понесу твой портфель.
Она удивленно взглянула на меня:
– Что ты? Ты же ростом вдвое меньше меня. Чего ради тебе нести мой портфель?
Мне стало стыдно. Я поняла, что опять сглупила, и почувствовала, что краснею. Анне добавила:
– Странная ты девочка!
Больше нам не о чем было говорить.
Дома у Анне чудесно.
Ну да, зеркал и роялей у Анне не было, но все же у нее дома красиво и даже, наверно, красивее, чем у этого директора. У них так светло, и чисто, и тепло, и, когда мы вошли, по радио передавали что-то очень хорошее, а мама Анне накрывала на стол, и меня тоже позвали пообедать.
Но мне стало страшно при одной мысли, что я должна обедать в этой светлой, чистой комнате за столом, накрытым белой скатертью, за которым, кроме Анне, будут сидеть еще ее мать, отец и старший брат! Я наверняка пролила бы суп или натворила бы еще чего-нибудь и поэтому сказала, что меня ждет бабушка и мне надо поскорее возвращаться домой. Да это и правда, потому что бабушка привыкла, чтобы я из школы шла прямо домой, и, если мне случается опоздать хоть на минуточку, уже приходится объяснять, почему.
Но опаздываю я редко, потому что ходить мне некуда. На пионерские сборы я не остаюсь – ведь я не пионерка. В третьем классе, когда почти все наши ребята стали пионерами, мне еще не исполнилось девяти лет, а год спустя никто и не подумал о том, что ведь и я могла бы вступить в пионеры. Так мне никто ничего не сказал, а сама я не посмела навязываться. Говорить со мной не стали, наверно, потому, что с учением у меня неважно, да и болела я часто. И хорошо, что не говорили: бабушка все равно не разрешила бы мне на сборы ходить.
Теперь я уже привыкла к тому, что я не пионерка и никто со мной не водится. Вроде иначе и быть не могло. Но в тот раз, когда я сказала матери Анне, что не могу остаться обедать, мне очень захотелось, чтобы и меня куда-нибудь приглашали, ну, хотя бы в этот веселый, славный дом, где было все, о чем можно мечтать.
Меня не стали удерживать. Мать Анне сразу согласилась со мной и похвалила за то, что я слушаюсь бабушку. Ну что ж, хорошо хоть, что меня похвалили.
Анне отдала мне пять номеров «Пионера», а шестой обещала принести в школу, как только он выйдет. Я прижала журналы к груди и побежала домой.
Дома я смастерила себе книжную полку. Нашла в сарае маленький деревянный ящичек, обклеила его изнутри и снаружи обоями и поставила на подоконник:
На полку я поставила «Сказку о царе Салтане» и пять номеров «Пионера». Там же я держала книги из библиотеки. Все же полка оставалась пустоватой. Но тут мне пришла в голову хорошая мысль. Возле сарая я подобрала несколько дощечек, оклеила их бумагой, а потом на «обложках» и «корешках» написала названия моих любимых книг.
Когда я теперь подхожу к полке, я разглядываю эти дощечки, вспоминаю, о чем идет речь в книжках с теми же названиями, и мне кажется, что у меня взаправду есть эти книги. Так что можно и не раскрывать их.
А у Анне и ее брата висят настоящие полки, почти сплошь заставленные книгами, да еще к каждому дню рождения или к праздникам они получают в подарок книги!
Да, бывают такие дни рождения: с гостями, с пирожными, с подарками!
Я вспоминаю свой последний день рождения, когда мне исполнилось тринадцать лет.
Бабушка сказала мне еще накануне вечером, что отмечать мы его не будем – у нее нет денег на это, да к тому же я уже две недели назад получила свой подарок ко дню рождения: новый ранец.
Хотя я твердо знала, что бабушка никогда не обманывает, я все же в глубине души надеялась, вернее, просто мечтала, что произойдет чудо и утром у меня на столе окажется торт с зажженными свечками, новое платье и целая куча книг. Но всем известно, что чудес в жизни не бывает. А я это знаю лучше всех и потому не испытала особенного разочарования, увидев утром, что бабушка, как всегда, рано ушла, оставив для меня в печке чайник и сковородку с жареной картошкой. Но все же она принесла из лавки булку с изюмом и поставила на стол одну из двух наших банок с вареньем.
Это тоже было хорошо, и в школу я пошла в праздничном настроении. В школе, конечно, никто не знал, что у меня день рождения, да я и сама скоро забыла об этом. Но, когда нам раздали тетрадки и когда учительница вдруг вместе с другими лучшими работами прочла вслух и мое сочинение, я была так рада, будто получила большой подарок. Но потом нам раздали работы, и я увидела, что в моей тетради написано: «Больше внимания грамматике». И зачем только существует на свете грамматика?
Но все-таки мою работу в первый раз прочитали всему классу, и все ребята с интересом на меня поглядывали. И я подумала, что, может быть, не всю жизнь мне быть такой несчастной, что и у меня может случиться что-нибудь хорошее.
Даже когда я вернулась домой, на душе у меня было так хорошо и легко, что я запела от радости и распевала до тех пор, пока не вернулась бабушка.
– Чего это ты нынче раскричалась? – спросила бабушка.
Хорошее дело: я пою, а мне говорят «раскричалась»! Но я не обиделась, а только сказала:
– Бабушка, мне сегодня в первый раз повезло: мое сочинение прочитали всему классу! Как раз в день рождения! Бабушка, давай испечем оладьи!
Бабушка заколебалась:
– Да ведь возни с этими оладьями!