Кадры решают все!
Шрифт:
— Нет-нет, не из нее. Так мы можем встретиться? — вновь спросила я.
— А что случилось? — последовал новый вопрос.
— Вы же знаете, наверное, что вашу знакомую убили, — начала я. — Мы просто хотели выяснить, каким она была человеком и с кем общалась.
— Да кто вы такие, в конце концов, — снова занервничал мужчина.
— Я журналистка, представляю криминальную газету «Свидетель», — пояснила я, закусив губу.
Я боялась, что Костромов сейчас сразу повесит трубку и не пожелает с нами больше разговаривать, но он попросту на некоторое время замолчал, видимо, думая, а затем сказал:
— Хорошо. Когда?
— Да можно прямо сейчас, — обрадовалась я. — Какое место вас устроит? Или лучше назовите свой адрес, мы к вам сами подъедем, чтобы лишний раз не отвлекать вас.
— Хорошо, — сказал Костромов и принялся диктовать свои координаты.
Я торопливо записала адрес, попрощалась и повесила трубку. Затем надавила на кнопку селектора и произнесла:
— Виктор, подготовь, пожалуйста, машину. Нужно будет кое-куда съездить.
Виктор буркнул, что все будет готово через минуту, а я отпустила кнопку и направилась в соседнюю комнату. Когда я вошла туда, Маринка с увлечением рассказывала остальным о нашем вчерашнем приключении.
— С разговорами придется повременить — перебила я ее. — Мы едем на встречу с бывшим бойфрендом Морозовой. Я только что звонила, и он согласился с нами поговорить.
— Странно, с чего это ему захотелось с нами общаться? — удивилась Маринка. — Обычно все стараются от нас поскорее избавиться, особенно когда думают, что мы из милиции, или узнают, что ведем какое-то расследование.
— Ну да, все сразу думают, что их обвиняют в чем-то, — поддержал Широкову Ромка.
— Или ты ему что-то другое сказала? — спросила Маринка.
— Да нет, только, что я из газеты и хочу узнать у него, какой женщиной была Морозова и с кем она водилась. Он просто, наверное, подумал, что я хочу написать о ней статью, — предположила я. — Ну да ладно, пусть думает, что хочет, собирайтесь, едем к нему.
Вернувшись в свой кабинет, я сложила в сумочку все самое необходимое, затем прибрала на столе и вышла к остальным. Все были готовы. Я закрыла редакцию на ключ, и мы стали спускаться вниз, где нас уже ждал Виктор с подготовленной машиной. Как только мы в нее загрузились, он занял свое место за рулем и спросил у меня, куда ехать. Я показала адрес. Виктор кивнул и надавил на газ.
Через пятнадцать минут мы достигли нужного района, отыскали необходимую улицу, а на ней и дом Костромова, про который Маринка сразу сказала:
— Ну и развалюха. И почему нам в последнее время везет на такие хоромы?
— А что, вчера такой же был? — спросил у нее любознательный Ромка.
— Хуже, — вздохнула она и тут же добавила: — Во сто раз.
Виктор остановил машину прямо перед домом. Я вышла из нее первой и сразу прошла к забору, а остальные последовали за мной. Дойдя до калитки, я остановилась, боясь к ней даже притронуться. Накренившись она висела на одной петле и норовила вот-вот упасть. За ней шла узенькая дорожка, которая густо заросла травой, словно по ней и не ходили вовсе.
— Ну и что ты встала? — подтолкнула меня в спину Широкова. — Веди уже.
Я осторожно ухватилась за калитку и попыталась войти. Полностью открыть калитку не позволяла густая растительность, что была насажена возле ограды, так что пришлось просачиваться сквозь образовавшуюся щель. А поскольку особо полных среди нас не было, то мы довольно быстро проникли во двор. Поднявшись по крутой скрипящей лестнице на третий этаж этой старой пятиэтажки, мы постучали в дверь. Сначала никто не ответил. Я постучала сильнее. На этот раз дверь открылась, и на пороге появился высокий, небрежно одетый мужчина средних лет. Он был очень худым, отчего казалось, что одежда на нем висит, как на вешалке, имел редкие волосы и большую плеш на лбу. Черты лица были жесткие, а губы плотно сжатые в одну полоску. В целом он производил впечатление человека вспыльчивого, но отходчивого, по крайней мере, так мне показалось.
— Здравствуйте, я вам недавно звонила, — напомнила я о себе, когда столкнулась с вопросительным взглядом мужчины.
— Ах да, — словно бы только что вспомнив, махнул рукой он и освободил проход, чтобы мы смогли попасть внутрь. Мы прошли в квартиру и остановились в комнате, наполовину забитой какими-то инструментами и станками. Я не сразу поняла, что все это такое, пока Кряжимский не спросил у хозяина:
— Любите работать с деревом?
— Есть немного, — равнодушно отмахнулся Костромов. Затем указал нам на старый диван, покрытый сравнительно новым недорогим пледом, и предложил сесть.
Я не спеша опустилась на диван, продолжая рассматривать жилище мужчины. Оно было небольшим, но не таким заброшенным и загаженным, какое мы видели вчера ночью. Здесь все было относительно чисто, прибрано. К тому же я заметила, что у Костромова явно жила женщина, если и не постоянно, то время от времени точно, так как одежда на нем была выстирана и выглажена. Впрочем, я допускала, что он мог жить и со своими родителями.
— Так что вы хотели узнать? — сев напротив, спросил, глядя на меня, Костромов. — Это для статьи про Марину? Только вот я почти ничего не знаю, — почему-то заволновался он слегка. — Мы уж и расстались давно. Это сначала у нас все хорошо было, а когда я раз пришел к ней навеселе, то она меня выгнала и велела больше не приходить. Я, конечно, ходил, но она ни в какую, не пускала больше. А так она женщина хорошая была.
Я продолжала смотреть на руки мужчины, которые он по какой-то причине не знал куда деть.
«Чего он боится? — спрашивала я сама себя. — Почему? Может, он что-то знает, но старается делать вид, что вовсе ни при чем. Да, но, если бы знал, мог бы просто отказаться с нами беседовать, сославшись на работу. Так было бы куда понятнее. Но он согласился, причем сам, а теперь вот почему-то жмется и мнется. Нужно прояснить, отчего это».
Решив не тянуть более время, я сразу перешла к делу. Посмотрев в лицо Костромову, я спросила:
— Скажите, а когда вы познакомились с Марией Леонидовной?
— Да года два уж, — подумав с минуту, ответил он.
— Вы у нее жили? — снова спросила я.
— Да нет, что вы. Сын у нее, она не позволяла даже ночевать у себя. Так, в гости приходил иногда, или она ко мне. — Костромов снова посмотрел на меня каким-то затравленным взглядом, будто чего-то опасаясь.
— У Марии Леонидовны были враги? Она что-нибудь рассказывала о своих недоброжелателях?
— Да нет, то есть… Если даже и были, я о них ничего не знаю, — зачастил Костромов. — Женщиной она была смирной, тихой. Редко с кем ссорилась.