Кафедра А&Г

Соломатина Татьяна Юрьевна

В общем, у мамы с головой стало не совсем в порядке, и потому папа сейчас конспиративно поил девочку кофе с сыром. Изредка, конечно. Потому что знал, что маленьким девочкам кофе вредно, но не вреднее, чем категорические запреты на что бы то ни было.

Ранее ушедший от мамы папа быстро ушёл в тот день из квартиры, и Леночка тщательно замела следы его пребывания. Она помыла и протёрла чашки, поставила их на место и даже проветрила кухню, потому что запах натурального кофе – один из самых «долгоиграющих». Но она забыла поправить полотенце, висящее на трубе на три сантиметра левее обычного. Мама и прежде была тронута на стерильности помещения и раз и навсегда казарменного расположения вещей на положенных им ею самой местах, а уж теперь… Папа был идентифицирован как посетивший запретную для него зону. Леночке на голову обрушилась сперва стена плача, а затем град упрёков и камнепад недоверия. После мама тщательно – сантиметр за сантиметром – исследовала квартиру и обнаружила в углу Леночкиной комнаты перевёрнутую «на попа» шоколадную конфету, а под ковром – воткнутую в основу иглу. Вердикт был вынесен незамедлительно. Колдовство! Папа навёл на неё, Леночкину маму, порчу!

Леночкина мать была женщиной самой обыкновенной профессии и никакого отношения к оккультизму не имела. Мать её, Леночкина бабушка, тоже была женщиной насквозь советской, но отчего-то верила во всякого рода «бабок», «ведуний» и прочую «нечисть». Может, потому, что выросла в деревне. А может, потому, что в своё время от неё ушёл муж к другой женщине и ничего умнее «сглаза», «порчи», «увода» и неизвестно ещё чего она в качестве причин этого незамысловатого поступка искать не стала. «Сделали» – самая удобная и простая причина. Не надо обвинять себя, не стоит утруждаться попытками самоанализа или чистосердечным признанием очевидного факта: просто-напросто не было любви или, в конце концов, «не сошлись характерами». Всё это или слишком сложно, или чрезвычайно просто и наглядно. Человек, в особенности женщина, противится простому, очевидному и наглядному. Нет! Побольше туману. «Сделали». И жизнь обретает новый смысл – что-то делать со «сделанным».

За много лет у Леночкиной бабушки накопился целый арсенал всяческих «потомственных гадалок, снимающих венец безбрачия» и что-то, видимо, надевающих взамен снятого. В те времена создать такую сеть было достаточно непросто, не то что в продвинутой современности, когда любая газета и даже вполне приличные журналы полны телефонов и адресов «целительниц, чистящих карму и блокирующих низкочастотные мысли». Что правда, сама бабушка так ни разу замуж больше и не вышла, несмотря на многочисленные походы к «белым ведьмам» и регулярное продувание энергоинформационного канала. Но она никогда не считала, что это из-за скверного характера, скандальной эгоистичной натуры или потому, что ни один мужчина в доме надолго не задерживался из-за того, что забывал опустить кружок унитаза или повесить брюки на вешалку сразу после того, как имел неосторожность их снять. Кружок унитаза и брюки были для неё важнее пользующихся этими предметами мужчин. Но с этими обстоятельствами Леночкина мать никогда не боролась. Борьба с мужчинами была намного занимательнее войн с седушкой и портками. Чего с последними-то воевать? Кружок опустила, брюки – повесила. Дел на минуту, драйва никакого. После того как от Леночкиной мамы ушёл муж, она тоже приобщилась к сомнительной забаве очищения кармы. Теперь то время и деньги, которые бы эта женщина могла потратить на себя и на малолетнюю дочурку, Леночкина мама тратила на «бабок». Которые зачастую оказывались модными элегантными леди, чуть не моложе её самой. Если есть потребитель, услуга найдётся. Законы рынка действовали и на территории СССР, хотя, конечно, в пятилетних планах их отражений было днём с огнём не сыскать.

Как ни убеждала Леночка маму, что конфету оставили подружки, а иглу в изнанку ковра воткнула она сама днём ранее, после того как выполнила домашнее задание «по труду» в виде простейших стежков, та была непреклонна. Отец занялся колдовством. Леночка же призналась, что папа проник в дом? Призналась. Задурил ребёнку голову и проник!

– Мама, шёл дождь. Я не могла его не пустить. Он же мой папа!

Папа наколдовал на неё, Леночкину маму, страшные ужасные гадости.

– Ну, тогда уже скорее на меня! – брякнула скептическая умная Леночка несколько ехидно своей тронувшейся мамаше. – Это же у меня в комнате была и конфета, и игла. И смотри! – даже пять флаконов страшных жёлтых таблеток! – девочка торжествующе раскрыла один из ящиков своего стола и показала маме ряд стеклянных бутылочек с экстрактом валерианы.

– О боже! – прошептала мама и сползла по стеночке на пол.

– Мама! Я пошутила! Это никакое не колдовство! Это бабушка мне даёт каждый раз, когда я у неё бываю, потому что считает, что я очень нервная девочка и страшно переживаю ваш развод. Я не переживаю, честное слово. Это же вы развелись, меня-то никто не оставил. Ты со мной, папа ко мне ходит, хотя ты и не разрешаешь. Про валерианку можешь позвонить бабушке и спросить. И если это окажется правдой, то тебе придётся мне поверить, что конфета и иголка – тоже правда, ну?

Леночкина мама позвонила бабушке, и та призналась в экстракте валерианы, по дороге отругав девочку, что она, мерзавка, не принимает таблетки, а складывает в ящик. (Леночка сделала выводы и в последующем то, о чём кто-то никогда не должен узнать, безжалостно выбрасывала.) Но, узнав про перевёрнутую конфету и воткнутую в ковёр иглу, страшно возбудилась и тут же выехала на «место преступления» с целью серьёзного расследования и обнаружения дополнительных улик. Прибывшая вместе с бабушкой очередная тётка-«знахарка», в модном кримпленовом платье и бриллиантовых серьгах из гарнитура «Русская красавица», подтвердила факт наличия «порчи», «венца безбрачия», взяла за это двадцать пять рублей и, расщедрившись, «бесплатно» добавила, что ребёнку давно и прочно «сделано». Новой женщиной бывшего мужа. Потребуется не один сеанс снятия сглаза и всего остального.

– Если вы действительно «белая ведьма», то должны им сказать, что всё неправда и мой папа никогда в жизни не станет заниматься подобной ерундой! – чуть не со слезами крикнула Леночка.

– Вот видите? Бес! В вашу дочь вселился бес, – ткнула в неё пальцем «специалистка», и со спокойной, рассудительной, не в меру рациональной для своих лет девочкой действительно впервые в жизни случилась истерика. Но это была первая и последняя Леночкина истерика. После того как тётка наказала матери окатить дочь холодной водой из чайника, девочка решила никому никогда ничего не доказывать. Какими бы непреложными ни были факты, для иных они ничего не значат. Надо просто научиться извлекать выгоду из самых дурацких и нелепых ситуаций. Что толку бороться за правду там, где правда никому не нужна? Есть две невменяемые бабы, требующие, чтобы ты три раза поплевала, четыре – покрутилась и пять – подпрыгнула? Получите и распишитесь. Теперь можно пойти в кино? Спасибо. А чёлку подстричь? Спасибо-спасибо, бабушка. Чёлку подстричь дешевле, поэтому огромное тебе спасибо за целый червонец на качели-карусели и мороженое!

Ещё семь лет Леночка прожила в этом сияющем истерической чистотой жилище, где влажная уборка была превыше нормальных человеческих отношений. Сосуществуя с полусумасшедшей мамой, регулярно терпя посещения совсем уже тронутой злобной бабушки. А после школы уехала в столицу поступать в медицинский институт. Все эти годы она постоянно встречалась с папой. Это было сложно, потому что любые отношения с отцом были под категорическим запретом, но она выкрутилась. Кружки в доме пионеров, танцы, театральная студия. Всегда было что пропускать. Папа женился на нормальной женщине, ставившей душевное спокойствие в доме во главу угла и уж точно куда выше разбросанных в неположенных местах носков. И во всякую муть, вроде комка волос в углу наволочки, папина жена не верила. Потому что точно знала: волосы сбиваются в углу наволочки, потому что такое у них, у волос, свойство – сбиваться в углах. Тупое физическое земное свойство волос, взаимодействующих с углами, – и только. Она была смешливой доброй умной женщиной и, когда Леночка с отцом на кухне пили свой ритуальный кофе с толстыми ломтями российского сыра, всегда уходила в комнату или в магазин, чтобы не мешать. Она же приобщила Леночку к химии и биологии, потому что сама была врачом-лаборантом, и девочка жадно накинулась на изучение реально имеющих место быть процессов, потому что от странностей материнского дома устала. Благодарный мозг легко впитывал понятное. Магия объяснимого и разумного была куда увлекательнее пучков сухой травы, раскиданных матерью и бабкой по Леночкиной комнате по непонятным дочери алгоритмам. А то, что кислород – самый распространённый элемент на Земле и почти половина атомов, составляющих нашу планету, – атомы кислорода, было для Леночки конструктивнее, чем «Лотос во Дворце Воздуха». Леночке надо было не просто уйти от матери и бабки, но сбежать из города. В этом «дворце» кислорода ей явно не хватало.

Папа всё понял, и хотя родной Леночкин город был не так уж и мал, но всё равно слишком близко к родным и близким женщинам, то есть очень далеко от возможности счастья. Или как минимум покоя и воли. У Леночки в аттестате были почти сплошь отличные оценки, а папина жена сама окончила столичный вуз и кое-кого знала, кто знал ещё кое-кого и т. д. Так что Леночка поступила в медицинский институт на лечебный факультет, получила место в комнате приличного общежития и начала дышать полной грудью, пить кофе, когда захочет, и полоскать в нём толстый кусок российского сыра, сколько и когда вздумается. Тем более под это дело действительно очень хорошо думалось.

С учёбой не было никаких проблем. У Лены была отличная память, девушкой она была сообразительной, к соблазнам и развлечениям подходила очень выборочно, зато посещала почти все кружки в рамках студенческого научного общества. Ей очень хотелось выбиться в люди, что называется. Она наблюдала, как коренные московские жители пренебрегают данными им по факту рождения возможностями, и не понимала, как можно бросать в придорожную пыль драгоценные дары. Папа говорил ей, что потому и пренебрегают, что дары. Будь оно заработано или куплено дорогой ценой, иначе бы и ценилось.