Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей
Шрифт:
Мы худо-бедно разобрались с первыми каганами рода русского, по необходимости прихватив проблемы возникновения начальной руси и обстоятельств, породивших Киевскую Русь. Однако многие подробности генезиса древней Руси все еще остаются порытыми мраком, и у нас мало, очень мало шансов рассеять этот мрак. По своему, можно сказать, высшему предназначению, человеческий разум издавна генерировал и будет генерировать впредь разные умозрительные построения древней истории. Разумеется, в России это не в последнюю очередь касается истории древней Руси. Однако из уже сгенерированных ее версий большинство не сходит с накатанных летописцами рельсов и следует навязанной ими киевоцентричности. Тому примером и сама ПВЛ, и построения всех российских первоисториков на ее основе.
К сожалению, оказались не в состоянии полностью сойти с
Пожалуй, единственное исключение, да и то с оговорками, — это активно навязываемая А. Кирпичниковым российскому обществу и руководству страны концепция Старой Ладоги как «первой столицы Руси».
Парадоксально, но эта концепция, выдвинутая главным археологом Ладоги, не имеет археологического подтверждения. Насколько можно судить по имеющимся в печати данным, археологически древняя Ладога — действительно самое древнее поселение скандинавов на территории будущей Киевской Руси и России, возникшее в середине VIII века. Но при этом оно — весьма средненький вик с разношерстным населением, время появления в котором славянского компонента так и остается загадкой. Этот небольшой вик переживал времена взлетов и падений, включая времена полного запустения, и оформился в настоящий город не ранее XII века.
Так что концепция Ладоги как «первой столицы Руси», скорее всего, далека от действительности и исторической науки, но вполне понятна с практической житейской точки зрения.
Из-за всеобщего слепого доверия к киевоцентрическим построениям ПВЛ и упорного игнорирования объективных археологических опровержений этих построений, все попытки реконструировать историю древней Руси и воссоздать события середины X века в Среднем Поднепровье остаются не более чем фантазиями. Археология Киева в независимой интерпретации неангажированных зарубежных ученых поставила жирный крест на всей языческой Киевской Руси, убедительно показав, что Киев стал столицей некого государства не ранее X века. Следовательно не было в природе таких «киевских князей» как Кий, Аскольд с Диром и Вещий Олег. (Да вряд ли они вообще существовали в природе, если даже последний из них, Вещий Олег, — чистое изобретение «киевского краеведа», сочинившего первое умозрительное «киевоцентричное» построение отечественной истории.)
Самый ранний средневековый город, раскопанный в киевской земле и достойный называться «матерью градам русским» — это так называемый «город Владимира» появившийся лишь в конце Хвека. Соответственно самый первый действительно киевский князь и основатель Киевской Руси — это Владимир Креститель, «ласковый князь Красно Солнышко» наших былин.
Увы, мы так и не знаем, откуда пришел в Киев этот первый его князь. Также нет ответа на чрезвычайно важный для реконструкции процесса возникновения Киевской Руси вопрос, как крымскую Русь сменяет Русь приднепровская, а ольги-каганы начальной руси с их германскими именами вдруг превращаются в каганов-князей со славянскими. Вероятно с этим вопросом связана и проблема взаимоотношений Киева на Днепре и Новгорода на Волхове, так как трудно считать случайной практически одновременность сразу трех важнейших для истории древней Руси событий середины X столетия: крушения крымской руси Игоря Старого, превращение периферийного хазарского городка Киева в столицу приднепровской Руси и возникновение на пустом месте Новгорода Великого.
Как мы уже видели, первичная Киевская Русь помимо Киевщины и Новгородчины включала третий компонент — Древлянщину. Но, к сожалению, археология древлянской земли не дает никаких оснований для признания исторической реальностью гипотетическое «великое Древлянское княжество» А. Членова. Древлянская земля чрезвычайно бедна археологически. Не было на ней достойных стать столичными городов, и мало, очень мало в ней достойных внимания находок. Древлянщина X века — бедное захолустье, живущее среди лесов и болот натуральным хозяйством. И если археологические находки демонстрируют хоть какие-то намеки на
Больше обнадеживает археология Северщины, исторически связанной с начальной крымской Русью гораздо теснее Киевщины. Она уже дала ряд крупных находок вроде знаменитой Черной могилы и вика у Шестовицы, но как-то оказалась обойденной вниманием реконструкторов начал Киевской Руси, за исключением, пожалуй, С. Горюнкова. Но и там она на вторых ролях.
Словом, как я и предупреждал в начале книги, реальную историю становления Киевской Руси сегодня написать невозможно. Хочется, очень хочется, но не выходит. И нет никакой гарантии, что выйдет завтра или через столетие. Наверное, с этим надо смириться. Смириться и… фантазировать дальше. Фантазии сами по себе не страшны. Лишь бы они не попадали в учебники истории и энциклопедии в качестве исторической истины.
Умное слово «интерференция» имеет много значений, все до одного тоже умные. Например, в физике интерференция — это взаимное усиление или ослабление амплитуды двух распространяющихся в пространстве волн. Две встретившиеся в некоторой точке пространства волны в зависимости от их фазы могут либо взаимно погасить, либо усилить друг друга и дать в результате резкий всплеск. Интерференция в лингвистике — это взаимное влияние языков друг на друга с непредсказуемыми заранее, в отличие от физики, последствиями. Наконец, интерференция в связи и информатике — это взаимодействие неких информационных носителей, в результате которого переносимая одним из них информация оказывается зашумленной помехами от других.
Оглядываясь назад, в истории древней Руси можно отыскать следы всех трех названных интерференций.
Спокойная широкая волна освоения скандинавами просторов Русской равнины, к которым могли примыкать финны, балты и прибалтийские славяне, плавно катилась по этой равнине с северо-запада на юго-восток. Археологически скандинавы в середине VIII века появляются в Ладоге, в середине IX века уже плотно сидят на Рюриковом городище в истоке Волхова, во второй половине IX века имеют несколько постоянных факторий на средней Волге и чувствуют себя как дома на верхнем Днепре в Гнездове. Наконец, в самом начале X века они появляются в Киеве, а к концу первой его четверти выглядят в глазах Ибн Фадлана завсегдатаями в Булгаре. И тут в конце первой половины X века на эту широкую спокойно катившуюся вниз по течению Волги и Днепра скандинавскую волну накатилась с юга короткое, но бурное цунами — вышвырнутая хазарами и византийцами из Причерноморья русь Игоря Старого. Почему-то, мы так и не знаем почему, интерференция этих двух волн дала самый мощный всплеск на среднем Днепре и верхнем Волхове, после чего Киев быстро превратился в столицу нового государства — Киевской Руси, а на севере вдруг возник и тоже начал бурно расти его «дублер» Новгород Великий.
В новой столице Руси сразу проявила себя вторая интерференция, языковая. В результате этой интерференции многонациональное и многоязыкое население Киева, остро нуждающееся в едином языке общения, относительно быстро выработало койне на основе местного восточнославянского говора. Почему именно его? Неизвестно. Может быть, к X веку в Киеве уже абсолютно численно преобладала славянская этническая компонента. Может быть, подобное славянское койне было к тому времени основным средством торговых сношений варягов с аборигенным населением Русской равнины. Но, безусловно, главным фактором, перетянувшим в Киевской Руси чашу весов в пользу именно славянского, а не германского языка в качестве де-факто государственного, оказалось крещение Руси. В деле государственного и церковного устроения древнецерковнославянский язык, имевший к тому времени не только солидную письменную традицию, но и обширную библиотеку христианской литературы, имел абсолютное превосходство над практически бесписьменным германским языком скандинавов. Не мог с ним конкурировать и язык начальной руси с его таинственным «ива-новым написанием», на котором в лучшем случае имелось какое-то количество церковных книг да несколько международных договоров «рода русского» с Константинополем.