Каиново семя
Шрифт:
– Не очень, - честно призналась Марьяна.
– То есть насчет благородства все ясно. Я и так уже догадалась, что она не хочет никого подставлять, потому и попросила нас с тобой держаться в стороне. Ее нелюбовь к скандалам достойна всяческого уважения, но какой еще выход тут можно предложить? Вряд ли Маринино умение падать в обморок остановит киллера.
– Обмороки - только один пример. Был случай, когда Маришка приструнила одну мелкую пакостницу, которую Альбина навязывала ей в подруги, найдя у девицы слабое место и научившись ею манипулировать. Словом, когда Маришка понимала, что не может заставить себя подчиниться матери, ей почти всегда удавалось придумать какой-нибудь фокус и выкрутиться по возможности так, чтобы никто из-за ее строптивости не пострадал.
– Короче, что ты предлагаешь?
– сухо поинтересовалась Яна.
– Сидеть сложа руки и ждать, когда твою подругу осенит очередная гениальная мысль? А если не осенит? Или окажется недостаточно гениальной?
– Не передергивай. Я вовсе не предлагаю сидеть сложа руки. Но действовать нужно осмотрительно. В конце концов, до понедельника еще четыре дня, у нас есть время. Я позвоню Маришке и попробую узнать, есть ли у нее какие-нибудь идеи. Придется повозиться с шифровками, но мы должны быть уверены, что своими действиями не нарушим ее планы.
– Так мы еще и действовать собираемся?
– съехидничала Яна.
– Слушай, откуда ты взялась, такая активная?
– разозлилась Катя.
– Ты всегда так: сначала прыгаешь, а потом смотришь, куда вляпалась? Ну а я предпочитаю осмотреться сначала. Да, как ни странно, действовать мы будем. Сначала попытаемся выйти на киллера. Иван Сергеевич, говоришь? Я аккуратно поспрашиваю кое-кого, закину, так сказать, удочку. У меня довольно широкий круг знакомств, может, кто клюнет. Еще нужно проведать Альбину, пристроить в ее палате "жучка" помощнее. Если ее охрана не обнаружила насекомое, которое ты посадила на Крысеныша, может, они вообще не отслеживают "прослушку", пока шефиня в больнице? Во всяком случае, попробовать можно. Нам совсем не помешают доказательства того, что именно она - организатор. Крысеныш ведь придет к ней отчитываться, так?
– Скорее всего, уже приходил - сегодня, с утра пораньше.
– Не важно, придет еще. Гюрза небось вся извелась, ожидаючи. Значит, будет постоянно теребить помощничка. Может, скажет что-нибудь полезное, что позволит нам быстрее вычислить наемника.
– А как мы попадем к ней в палату?
– Это я возьму на себя. Найду предлог для визита, заинтригую, и она меня примет. Только вот прослушивать придется тебе. Я в городе личность известная, еще привлеку к себе внимание. Возьмешься?
– Пожалуйста.
– Яна пожала плечами.
– Только не верится мне, что из этого выйдет толк. Выследить профи - задача, по-моему, нереальная. И зачем нам доказательства против Альбины, если мы не собираемся обращаться к властям?
– Яна, послушай, твоя идея устроить громкий скандал слишком радикальна. Это все равно, что устроить лесной пожар для уничтожения какого-нибудь особо распоясавшегося вредителя. Опасно, негуманно по отношению к другим обитателям леса, непредсказуемо в смысле достижения цели. Если до Альбины дойдут слухи о наших происках - а они до нее дойдут, и очень скоро, - у нее хватит власти, чтобы прихлопнуть нас, как мух. И не только нас - всех, кто решится нам помочь. Мы, конечно, сделаем все, чтобы не допустить убийства, но твой план лучше все-таки оставить на крайний случай. Предлагаю до понедельника к крутым мерам не прибегать. А уж тогда, если по-другому не получится, подумаем, как поджечь эту пороховую бочку с минимальными потерями. Договорились?
В понедельник вечером в квартире Катиных друзей, улетевших на Кипр, раздался телефонный звонок. Увидев на определителе незнакомый номер, Яна не стала снимать трубку. Но минуты через три звонок повторился, и на этот раз определитель высветил номер Катиного мобильного.
– Янка, Альбина отбросила коньки!
– задыхаясь от избытка чувств, сообщила девушка.
– И, похоже, кто-то ей поспособствовал. Клиника буквально кишит ментами. Я только что разговаривала с Маришкой. Она спрашивала, как с тобой связаться. Перезвони ей сейчас, ладно?
– Да. Хорошо, - бездумно ответила Яна. Потом опомнилась: - Но ее же подслушивают! Как я объясню, кто я такая?
– А ты не объясняй. Скажи "алло", попроси Марину. Она тебя узнает по голосу и даст понять, в каком ключе вести разговор. Хотя возможно, что все эти хитрости уже ни к чему. К кому теперь ее надзиратели побегут с докладом?
Наверное, Марине эта утешительная мысль еще не успела прийти в голову. Во всяком случае, разговаривала она, словно шпионка, проникшая на секретный объект и вынужденная связаться со своим резидентом, - коротко, не называя имен.
– Спасибо, что позвонили. Вы уже слышали о... моей матери?
– Да. Как это произошло?
– Подробностей пока не знаю. А вы... вам ничего не известно?
– Нет. Может быть, нам стоит встретиться?
– Нет. (Сухо.) Вам лучше вернуться домой.
– Но... Я хотела бы помочь. Тот, к чьим услугам прибегла ваша мать, не знает, что ее... поручение уже... недействительно.
– Благодарю вас, я справлюсь сама. (Очень холодно.) Пожалуйста, уезжайте.
Короткие гудки.
Яна опешила, потом пришла в ярость. С ней разговаривали, как с прислугой, которой отказывают от места. И это после всего, что она для Марины сделала!
"Ну, хорошо же, сестренка! Разбирайся теперь со своим киллером сама. И не рассчитывай, я никуда отсюда не уеду, пока не выясню все, что считаю нужным".
Поприще сыщика-одиночки, ведущего частное расследование в чужом городе, показалось Яне удручающе тяжелым. Теперь, когда она не могла рассчитывать на помощь Кати и ее друзей (Катя не понимала, почему Марина настаивает на немедленном отъезде Яны, но тем не менее взяла сторону подруги), дух здорового авантюризма, превративший в захватывающее приключение даже такое утомительное и нудное занятие, как слежка за Виталием, куда-то испарился. Бесконечные разъезды по городу в переполненных троллейбусах и автобусах, разговоры с незнакомыми, порой подозрительно настроенными или просто плохо воспитанными людьми не приносили ничего, кроме все возрастающей усталости и жалости к себе. Никогда еще Яна не чувствовала себя такой одинокой и покинутой. Даже Маша, противная вредная Машка, так и не простившая ей этой поездки в Старград, отказывалась с ней разговаривать. Короткие телефонные беседы с мамой не приносили облегчения - Яна, расписывающая ей прелести отдыха в пансионате, так устала от собственного вранья, что звонки домой стали тяжелой повинностью. Правда, оставалась Купцова, но поболтать с ней вволю не получалось - Ленка, видимо, опасаясь разорить Марьяну, забрасывала ее торопливыми вопросами и быстро сворачивала разговор.
В тот день она провела еще одно бесплодное интервью - со старой грымзой, работавшей когда-то санитаркой в родильном отделении больницы, где появилась на свет Марина. Какого труда стоило разыскать эту старуху! И зачем? Чтобы узнать, что бабка страдает склерозом и подробности своей трудовой биографии помнит весьма смутно?
Расстроенная Яна без цели кружила по городу. Ходьба всегда помогала ей думать и вообще влияла на нее благотворно.
Дойдя до оживленного перекрестка, она машинально остановилась, дождалась зеленого сигнала и ступила на "зебру" перехода. Прошла несколько метров, оглянулась, испуганная чьим-то криком, и замерла на месте. Прямо на нее несся огромный черный джип со слепыми черными окнами. Яна отчаянным усилием воли стряхнула оцепенение и прыгнула вперед. Джип вильнул в ту же сторону. "Все, конец!" - подумала она и зажмурила глаза. В тот же миг что-то сильно дернуло ее назад - так сильно, что ноги оторвались от асфальта. Падая, она почувствовала скользящий удар по подошве кроссовки, нога дернулась, как подброшенная. "Шею сломаю!" - мелькнула мысль и тут же канула в водовороте эмоций и ощущений. "Я жива! Это не асфальт, это что-то мягкое! Нога! Больно! Почему они так кричат?"