Как будем делить?

БольшаяМедведица

– Нет. Деньги мне тоже не нужны. – Александр Викторович задумчиво вертел в руках дольку лимона. – Жизнь ты мне уже отдал. Тело... и так принадлежит моей семье, со всеми потрохами. Душа мне твоя ни к чему. А вот мозг...

Коньяком я все-таки поперхнулся. Хитрый старый лис. Он все рассчитал. Даже в этой тяжелой для любого родителя ситуации он нашел плюсы и получил свои бонусы. А ведь «БАРСу» так долго удавалось увиливать от посягательств на нашу свободу и оставаться независимыми. И вот теперь я попался. Сам. И как я буду объяснять это друзьям?

– Да, ты умный мальчик. – Улыбался мне «тесть». – Все правильно понял. Ты увел у меня «наследников империи», тебе теперь и нести ответственность за их будущее. А работу я для тебя и твоей команды найду. Всегда.

Витька

– Вить, ну Вить! – канючил Митька. – Давай еще разок спустимся, вдруг на этот раз что-нибудь услышим.

– Нет, – я психовал не меньше, но кто-то же должен быть хотя бы чуть-чуть спокойным и разумным, – хватит бегать уже...

Андрея не было уже больше трех часов. Мы с Митькой извелись, не зная, что сделать, куда пойти и кого позвать на помощь. Время от времени мы пугливыми мышками спускались вниз к кабинету, посмотреть-послушать. Но в доме стояла оглушительная тишина, ни криков, ни ругани. Неизвестность просто вымораживала. Митька, мучаясь от этого, уже и в шкафах успел прибраться. А я тупо валялся на кровати, даже гитара сейчас не спасала меня от внутренней нервной дрожи. Нам было страшно.

– Мальчики, помогите... – мама влетела в нашу комнату, тяжело дыша и заламывая руки.

Стало еще страшнее. Мы с Митькой переглянулись и рванули вниз, перескакивая через ступеньки и рискуя сломать шею. Подлетев к кабинету, мы, чуть не сорвав с петель дверь, ввалились в комнату. И... замерли на пороге.

– Охренеть! – выдали мы с братом срывающимся, нестройным дуэтом.

– О, господи! – поддержала нас подоспевшая мама, по привычке зажимая ладошкой рот.

====== Глава 9. ======

Витя

Зрелище, открывшееся измученным ожиданием нам, было, мягко говоря, не для слабонервных… Ну, или для никогда такого не видевших юных и непорочных (!) созданий.

Два очень нетрезвых, здоровых мужика сидели в обнимку за письменным столом и тихонько, вразнобой, перебивая друг друга, пели что-то о морозе и конях. Почти допитая бутылка коньяка сиротливо стояла между блюдцем с лимонными корочками и скомканной оберткой от шоколада. Ее пустая подружка валялась у ножки кресла. Похоже, разговор получился действительно тяжелым, не простым и очень мучительный. Для обоих.

Услышав шум, Андрей поднял на нас мутные удивленные глаза.

– Ой, котята мои!

И громким шепотом выдал нашему отцу тайну мироздания:

– Это они! Ну, помнишь, я тебе говорил... Рыженькие синеглазки... – нервно захихикал, а потом тяжело вздохнул и, выбравшись из-за стола, шагнул к нам. – Люблю я их!

Папочка согласно ему кивал, но испуганно косил не менее мутным глазом на маму.

– Чем тут помочь-то?! – заметался по кабинету растерянный и озадаченный Митька, уворачиваясь от пьяных объятий Андрея.

Убежал. И спрятался за креслом рядом со мной, а обиженный проявленным к себе невниманием Андрей вернулся к столу, набулькал остатки коньяка в бокалы и подвинул один из них собутыльнику. Мамины глаза недобро сузились, а крылья точеного носика нервно задрожали.

– Мальчики, да уведите вы уже своего... – на мгновение мамуля задумалась, оглядела нас всех и продолжила: – ...парня отсюда.

А потом добавила зловещим шепотом:

– С отцом я как-нибудь сама разберусь.

Разбег от томной, изнеженной светской леди до базарной тетки-хабалки у мамы составлял две (максимум три) секунды. Поэтому вздрогнули и поежились от страха все. Даже Андрей, пока еще не столкнувшийся с темпераментом и изобретательностью «обиженной» хозяйки.

Мы с Митькой рванули к «своему парню», которого надо было увести.

Да, мы! Да, с радостью!

Но вот только пьяные, наивно-отважные альфа-самцы расставаться, похоже, сегодня не собирались. И очень быстро потеряли всякий интерес к нашим попыткам их растащить, абсолютно поглощенные общением друг с другом и с остатками дорогущего антидепрессанта. Ежесекундные признания в вечной дружбе, поддержке и помощи; ежеминутные выяснения степени взаимного уважения и слюнявые братания; обрубленные на корню мамой (и слава богу!) поползновения еще раз выпить на «брудершафт» и «посошок». Уже через пару минут мы втроем, толкаясь и мешая друг другу, абсолютно выбились из сил и потеряли всякую надежду растащить неразлучных приятелей. Мама полыхала праведным гневом, пытаясь уговорить отца лечь спать. Митька чуть не плакал, порываясь быстрее увести «нашего парня» подальше от глаз родителей. А я... устав от всего этого цирка, просто взял в ладони лицо Андрея и поцеловал. Глубоко, жадно и совсем не по-детски. Андрей отреагировал мгновенно, забыв, наконец-то, о собутыльнике и перехватывая у меня инициативу. Потом оторвался от моих губ, просканировал помещение, нашел Митьку и, дернув его в наши обнимашки, выдохнул тяжелым запахом элитного коньяка:

– Котята! Мои! Люблю!

И снова время для нас словно остановилось. И снова стало неважно – где, что и как. Главное, что мы были вместе. Но... Первым в себя на этот раз пришел Митька, разорвал наш поцелуй. Коротко взглянув на родителей, покраснел и спрятался за широкую спину Андрея. Меня себе за спину Андрей задвинул сам и начал вежливо прощаться, аккуратно отступая в сторону двери:

– Елена Дмитриевна, спокойной ночи! – галантно поклонился, почти не упав, коснулся губами дрожащей маминой руки Андрей.

– Приятных снов, Александр Викторович! – тепло кивнул отцу, потихоньку оттесняя нас с братом из кабинета в коридор.

Под потрясенными, непонимающими взглядами мамы и папы мы вывалились за дверь и, подхватив Андрея с двух сторон под руки, потащили его пьяного, потратившего на прощание последние трезвые слова и силы в нашу комнату. Господи, что дальше-то будет?!

Андрей

Пробуждение на этот раз было невозможно чудесным. Ласковые пальчики гладили меня по голове, перебирали непослушные волосы. А на ушко нежно шептали:

– Андрей, просыпайся!

Приятно-то как! Открывать глаза совсем не хотелось. Хотелось продлить эти утренние сладкие мгновения. Только вот потребности моего организма безжалостно и экстренно гнали в комнату уединения и задумчивости. Пришлось открыть заплывшие с похмелья глаза. Мальчишки, сидя по разным сторонам узкой кровати, с нетерпением и тревогой смотрели на меня.

– Котята, сейчас вернусь, – просипел я, скатываясь с ложа и оглядывая комнату, – где тут у вас…

– Там. – Махнули мне в две руки на неприметную дверь на противоположной стене.