Как быть евреем
Шрифт:
Ю.Л. Я понял.
Д.Д. Можно ответить на твой вопрос иначе: наши мудрецы видели в каждом из трех отрывков отдельную важную тему. Первый отрывок они называли «принятием владычества Б-жьего»: произнося слова «Шма, Исроэл…», мы обновляем наши сердца, признаем владычество Б-жье над миром. Во втором отрывке специально говорится о мицвойс — тем самым мы открываем свои сердца к исполнению мицвойс и на практике демонстрируем признание владычества Б-жьего. Таким образом, порядок, о котором мы говорили раньше (сначала делание, а потом понимание), здесь изменен. И мне это кажется правильным: да, практическое делание открывает пространство для понимания, но все же владычество Б-жье и признание его нами должно логически предшествовать и не зависеть ни от чего, что мы на самом деле могли бы сделать.
Ю.Л. А третья часть?
Д.Д.
Ю.Л. Потому ли, что Исход имеет для нас какое-то символическое значение?
Д.Д. Юра, не забирайся пока так глубоко…
Ю.Л. Что вы имеете в виду?
Д.Д. Это мицва. Все, что от тебя требуется, — исполнять ее. Не пытайся сразу все понять и, уж конечно, не таким образом. Просто прочитай ее. Разумеется, на иврите — я должен был сказать тебе это сразу. Ведь на самом деле ключ ко всему — иврит.
ИВРИТ
Ю.Л. Почему так важен иврит? Боюсь, что «ускоренный курс» растянется у меня на всю жизнь… Конечно, я понимаю, что переводы не всегда точны: это известно всякому, кто занимается литературой. Но учить новый язык — это для меня чересчур, тем более иврит. Неужели невозможно молиться Б-гу и понимать Тору на русском?
Д.Д. Я говорил о другом. Давно принято, что Шма, молитвы, да и все остальное можно читать на любом языке. Однако лучше все-таки выучить иврит и читать молитву на языке оригинала. А в чем, собственно, сложность? Человек, который учится в аспирантуре, не должен бояться нового языка, и уж тем более иврита!
Ю.Л. Да почему «тем более»? Начать хотя бы с того, что придется выучить новый алфавит.
Д.Д. Выучить алфавит у взрослого человека отнимет один вечер. И при небольшой практике ты скоро его освоишь. Что же касается самого языка, то все зависит от того, насколько ты решил в нем продвинуться. Если ты желаешь понять слова молитв и Торы, то тебе хватит месяца-двух регулярных занятий, чтобы изучить основы грамматики и иметь соответствующий словарный запас. Я не хочу сказать, что тебе никогда не придется лезть в словарь, но даже с начальным словарным запасом ты очень многое сумеешь понять в тексте. А возможностей выучить иврит сейчас сколько угодно. Курсы иврита читают в университетах, в синагогах — ах да, ты ненавидишь все эти групповые занятия. Ну так полно самоучителей, обучающих компакт-дисков (впрочем, с ними ты скорее научишься заказывать пирожные в тель-авивских кафе…). Если на то пошло, можно съездить в Израиль на несколько месяцев и там пройти ускоренный курс — это, наверное, будет самым разумным.
Ю.Л. Может быть. Но меня все-таки по-прежнему интересует теоретический вопрос. Почему иврит? Ведь существуют десятки, даже сотни переводов и комментариев к Торе — на русском, на английском. Как бы хорошо средний человек ни знал иврит, трудно представить себе, что он сможет понять текст лучше, чем все эти переводчики и комментаторы. С переводами молитвенников то же самое. Если только вы не скажете, вопреки собственным же словам, что человек должен молиться только на иврите…
Д.Д. Вовсе нет. Человек может молиться на любом языке. Ведь и в самом молитвеннике некоторые тексты написаны на арамейском, который постепенно вытеснил иврит из устной речи евреев древнего Израиля и других стран. Однако мне кажется, что даже начальное знание иврита дает большие преимущества — и в молитвах, и когда читаешь Тору.
Ю.Л. Какие преимущества?
Д.Д. Во-первых, знание иврита совершенно по-новому позволяет участвовать тебе в синагогальных службах. Я не сомневаюсь, что до сих пор ты чувствовал себя в синагоге неловко, скованно, безуспешно пытаясь найти «нужный кусок» в молитвеннике. В этой ситуации теряется смысл синагогального служения. Когда ты был ребенком, мало ли где ты чувствовал себя не в своей тарелке? Синагога здесь — не исключение. Теперь ты взрослый человек и сам выбираешь, как поступать. Так почему ты относишься к себе, как к ребенку?.. Чуть больше серьезности и сосредоточенности — и ты существенно изменишь эту часть своей еврейской жизни. Кстати, есть проблема с переводами, о которой ты упомянул: если ты совсем не знаешь иврит, все эти переводы будешь читать вслепую. А представляя себе — хотя бы в самых общих чертах, — как устроен иврит, ты сможешь понять замысел переводчика и сравнить один перевод с другим — даже если в основном придется пользоваться переводами, а не оригиналом. Наконец, поскольку большая часть позднейших еврейских писаний (Талмуд и другие книги) посвящена толкованию Танаха, то есть Библии, — выявлению точного значения той или иной фразы, то ты не сможешь понять аргументацию этих писаний в переводе: опять-таки нужно хотя бы немного знать библейский иврит. Не обязательно быть знатоком языка: даже скромные знания станут залогом успешного пути.
Но есть еще более важный, решающий аргумент в пользу иврита — он-то и определяет преимущества знания языка. По сути дела, иврит — это гораздо больше, чем просто способ выражения мыслей. Он формирует мысли. Всякий, кто знает несколько языков, это подтвердит. Мне пришлось совершенствовать свой русский, пока я не научился вполне непринужденно рассуждать о сложных понятиях, не тратя время на поиски нужных слов. И все равно русский не сразу стал моим родным языком (я не говорю об акценте или произношении — это как раз не важно). Хоть я и думал уже «по-русски», то есть не переводил с грузинского то, что собирался сказать, все равно мысли были грузинские! Просто они транслировались по-русски набором словесных эквивалентов. Да, я делал это автоматически, но мысли и, главное, идеи, которые в них воплощены, еще долго оставались нерусскими. И лишь по мере жизни в России мое мышление начало меняться. Этот процесс занял у меня лет пять, у кого-то — десять и даже больше. Со временем я заметил: размышляя о том или ином предмете, я стал подходить к нему иначе — не по-грузински, а по-русски. Не знаю, есть ли у университетских лингвистов название для такого феномена, но мне он хорошо известен. Это очень важный, по-настоящему переломный момент — теперь, когда я дома говорю по-грузински, русские мысли уже вторгаются в мой родной язык и ищут подходящий словесный аналог на грузинском.
Ю.Л. Я не очень вижу здесь связь с ивритом.
Д.Д. Не секрет, что иврит — это язык, на котором формируются еврейские мысли. Молиться по-еврейски, читать Тору по-еврейски — значит даровать себе язык, на котором определенные мысли и идеи обретаются в естественной атмосфере.
Ю.Л. Но почему это так важно?
Д.Д. Потому что эти идеи и мысли — по существу, ткань иудаизма, его исходный материал. Ведь иврит — язык Торы и других наших писаний, язык, на котором записаны имена Б-жьи (а не «Г-сподь»)! На этом языке Б-г говорил с Моше и другими людьми, на нем Он являет Свое милосердие, прощает, помнит. Языком определяется мир, пространство действия. И оно открыто тебе: нужно только войти, выучив язык, читая и запоминая тексты. А тогда уже, владея языком… Это как с мицвойс, «деятельной» частью иудаизма: они открывают в тебе пространство. Так и иврит открывает в тебе пространство и позволяет твоим собственным словам вернуться к тебе. Русская мысль проникает в мой родной грузинский — так же еврейская мысль проникнет в твой русский, и ты сможешь разглядеть то, к чему прежде был слеп. Кстати, это одна из причин того, почему иврит называют «лошон а-койдеш», «святой язык». Дело ведь не в том, что тот или иной язык сам по себе, по структуре или происхождению, «святее» другого. А в том, что иврит, как язык Торы, в конечном счете становится миром особого видения.
ПРЕИМУЩЕСТВО ПОЭТА
Д.Д. Ну что ж, мы могли бы двинуться дальше. Какие-то исходные установки ты уже получил, теперь тебе предстоит действовать самому. Если хочешь, можем как-нибудь продолжить разговор, но сейчас ты должен сосредоточиться на том, что мы уже обсудили.
Ю.Л. Вы еще не сказали об одной вещи, которая очень мне интересна. Почему поэтические способности помогают понять иудаизм? Ведь вы именно это имели в виду, когда рассуждали о частностях, противопоставляя их общему?
Д.Д. Не только это. Я отвечу на твой вопрос, но сначала мне хотелось бы, чтобы ты сам рассказал мне о ремесле поэта. Признаюсь, в юности я тоже писал стихи. Да и до сих пор… признаться, пишу. Но я всего лишь любитель. А ты, я вижу, профессионал — твой отец показал мне несколько твоих публикаций в толстых журналах, в еженедельниках. Вот и скажи мне: на что это похоже, писать стихи? Ты пишешь стихотворение мгновенно или постепенно, сочиняя строку за строкой? И существует ли такая вещь, как вдохновение?