Как целует хулиган
Шрифт:
Работа.
Жёстче, требовательней и к себе, и к окружающим, всё под личный контроль. Влезть в новые долги, чтобы быстрее отдать старые. Выгадать на разнице в процентах и сроках. Отбросить иллюзии и глупые мечты. И снова пахать. И рисковать.
Терять-то нечего. А значит, и бояться тоже.
Все две недели такого режима реально создавалось ощущение, что идёт на взлёт, а сутки, как резиновые, вмещают в себя теперь вдвое больше возможностей, если складывать минутку к минутке и не размениваться на тупые «зачем» и «почему»
Руку на пульс, чуйку на максимум – и погнали! Круто! Куражило, заставляло ускоряться ещё и ещё.
Недовольные – на хер, тугодумы – на хер, соплежуи – на хер. Даже Кирей со своими загрёбами. Не до них теперь. Некогда. Каждый сам за себя, такая сука-жизнь.
А к исходу второй недели вдруг сломался. Проснулся поутру, и понял, что не может встать. Тело болело, как после хороших мандюлей: каждая мышца, каждая косточка, жилка и сустав. Сил не было вообще. И такая апатия ко всему, что хоть вешайся.
На голом упрямстве дополз до жигуля, сел на водительское, устало ткнулся лбом в руль... И проснулся часа через полтора. Поднял голову, хрустнул затёкшей шеей. Тело по-прежнему ломило, тяжело, противно пульсировала башка. И одна только невесть откуда взявшаяся вдруг мысль: «Ну и на хера оно всё?» Вкалывать просто ради того, чтобы вкалывать? А смысл? Цель-то какая?
Нет цели.
Ориентиры утеряны, прицелы сбиты. Жизнь – безвкусная жвачка. А он – просто кусок говна, бесцельно плывущий по течению.
Захотелось вдруг плюнуть на всё и повидаться с Киреем. Что он там, как? Но было как-то не по себе. Наверное, не время.
Завёл движок, в задумчивости выехал со двора.
Очнулся за железнодорожным переездом, когда понял, что едет в сторону своей приёмки. На автомате, по привычке.
Прижался к обочине. Железо, железо, железо. Сутки напролёт, день за днём. Он даже новых людей уже запоминал не по именам, а по тому, сколько какого металла сдали. Ещё немного, и сам железным дровосеком станет.
А сердце из последних сил просило тепла.
Признавать это было стрёмно, всё равно, что расписаться в собственном бессилии, вот только и бессилие-то уже налицо. Чувствовал себя разбитой колымагой: никому не нужной, ржавой грудой.
Чёрт. Опять железо.
Наплевав на двойную сплошную, резко вывернул руль и взял курс на Букатино. К мамке.
У въезда на нужную улицу стоял тентованный, крашеный под армейского в «хаки» ЗИЛ - 130. Как раз такой, каким его и описывал соседский дед Витя. Совпадение?
Но Даниле неприятно кольнуло. Настрой на душевную, короткую побывочку на мамкиных щах и вдали от дел, стремительно пополз вниз.
Нет, то, что у неё есть приходящий мужик, это Данила ещё с прошлого раза понял. Да и не плохо, пожалуй, что не совсем одна она. И даже то, что именно с ним она вывозила добро из отцовой квартиры – тоже понятно, хотя и неприятно. Просто именно сейчас не хотелось никого видеть. Намечтал себе чуть ли не деревенский рай у Христа за пазухой, в кои-то веки потянуло именно с мамкой пообщаться, может, наконец, найти общий язык...
Пока ехал до её дома, посмеялся над собой – а кто сказал, что именно хозяин ЗИЛка мамкин любовник? Может, просто местный мужик, которого она наняла на извоз?
Нервишки на пределе, вот в чём заморочка.
Остановился возле ворот, посидел немного, прежде чем выйти, подумал. Как бы там ни было – это её жизнь, она уже десять лет, как в разводе и давно уже в своём праве на личную жизнь. Заходя на крыльцо, уже готов был и с мужиком её нормально познакомиться и даже прикинул, как можно с ним скорефаниться и подтянуть к своему бизнесу – грузовик, хотя и старенький, а вещь всё равно всегда нужная!
Но вот к чему он точно не был готов, так это к голой дяди Серёгиной заднице между мамкиных разведённых коленок.
Замер в ступоре, долгие пару мгновений глядя на их страстную возню на диване, и выскочил в сени. За хлопнувшей дверью испуганно вскрикнула мать, послышалась суетливая возня, голоса, упрёки, оправдания: «Ты почему не заперлась?! – Мне казалось, заперлась! – Казалось ей... – Да кто ж знал, Серёж...»
Данила заторможено опустился на старый сундук. Это что вообще сейчас было? Зрелище, хотя и мимолётное, но весьма омерзительное. И как на это всё реагировать-то?
Дверь приоткрылась, из неё осторожно высунулась голова, замерла, всматриваясь в потёмки сеней. Возникло вдруг желание просто по-тихому свалить, и сделать вид, что ничего не было. Но что-то не дало.
– Привет, мам. Не сильно помешал?
Сидели втроём в зале и молчали. А что тут скажешь-то? О чём думали эти двое – хрен их знает, а вот Данила, например, вспоминал тётю Иру. А ещё – дурацкое своё восхищение их с дядей Серёгой крепкими, почти эталонными супружескими отношениями, которые вдруг оказались пшиком.
– Ладно, я поеду, – виновато пряча взгляд, поднялся дядя Серёга.
– Вы поэтому с отцом разосрались? – кинул ему вслед Данила.
Дядя Серёга замер, мамка испуганно запахнула на груди халатик.
– Ну понятно... – шок стремительно сменялся злостью. – Рассказывайте, давайте.
...Разговор вышел тяжёлый. Эти двое оказались любовниками со стажем. Не хилым таким, двадцати двух летним стажем, начавшимся «случайно» почти сразу после того, как родители Данилы поженились.
– Так получилось, Дань. Нас и до этого до этого друг к другу тянуло, а потом просто случилось... Чего уж теперь.