Как целует хулиган
Шрифт:
Ели они быстро и жадно, словно явились с голодного края и на всё про всё у них от силы пять минут, но расправившись со вторым блюдом, один из них расслабленно откинулся на спинку стула и заметил, наконец, Маринку.
– Опа-на... Зачётная чика. Кисуль, а ты чего одна? Иди к нам?
Она не ответила, только ещё ниже опустила голову.
– Эй, ты чё, на понтах, что ли? – усмехнулся он. – Иди, говорю, сюда, не обломайся. По нормальному же приглашаю!
Не ответила.
– А ты вообще знаешь, кто я такой? – всем телом развернулся он к ней, намереваясь подняться. – Не серьёзно, знаешь?
– Залим, отвали от неё, – не отрываясь от еды, и даже не глянув в Маринкину сторону, обронил Данила. – Это братана моего тёлка.
– Да ладно?
– Отвечаю.
Залим разочарованно хмыкнул и отвернулся.
– А чего она тогда тут делает? Одна?
Данила помолчал, дожёвывая и, махом допив сок, поднялся.
– Приключений на жопу ищет, чего ещё. Всё пацаны, погнали! Время!
Катькина минутка сильно затянулась, и это начинало раздражать. Своды хотя и шикарного, но всё-таки подвала давили, настроение окончательно упало.
Выходя на улицу, за углом клуба снова столкнулись с парнями – они ждали кого-то, ошиваясь возле тонированной, праворульной иномарки с распахнутыми дверями. Из тачки на всю улицу орала музыка, на водительском, вальяжно выставив одну ногу на бордюр, сидел Данила.
Катька задержалась перекинуться с ними парой слов, а Маринка наоборот – ускорилась. Вслед ей полетел липкий, словно придорожной шлюхе, посвист Залима.
Неприятные, непонятные и страшные. И может, это в ней говорила кровь мента, но клин клином вышибают. Чувствовать себя дурой – довольно мерзкое ощущение, но даже хорошо, что она сюда сходила. Думать о той среде, в которой ошивается теперь Данила было тошно.
Вот и отлично! Он разочаровался в ней, она в нём. Всё. Вот теперь точно всё.
– Прикинь, – догнала её Катька, – сказала Олегу, что возможно уеду в Китай, а он говорит, хозяин не отпустит. Я ему, типа, у нас так-то рабство давно отменили, а он мне – вот иди, и сама с Рамзой договаривайся.
– А Рамза, это тот псих, который нас тогда на прослушивании на хрен послал?
– Угу.
Шли в сторону вокзала и молчали. На душе было как-то тревожно, и Маринка не выдержала:
– Кать, а ты в курсе, что по данным следствия, незадолго до гибели, Пестрикова собиралась переехать в другой город?
Это дело вёл не Маринкин отец, но он всё равно задавал ей вопросы, и на их основании Маринка делала свои выводы.
– Ой, не начинай этот детский сад, а? Слышала я все эти сплетни! На них ведутся только те, кто не знает, о чём говорит. Рамазанов вспыльчивый, это есть, но он адекватный! У него, между прочим, самые лучшие корпоративные условия работы! Ты где-нибудь видела, чтобы сотрудников всех звеньев, начиная от самых низов, бесплатно кормили и оплачивали проезд до работы и обратно? Баня, опять же. Есть гостиницы, если с жильём проблемы. А ещё корпоративная касса взаимовыручки, если бабки срочно нужны. Он целую империю строит, так наверное, имеет право диктовать в ответ свои условия?
– Ну да. Условия... Пестрикова тоже, говорят, в долгах, как в шелках была. Не сработала, видать, ваша касса. А может, она этой кассе и была должна? Не задумывалась?
– Иванова, хватит, а? Хрень какую-то ментовскую нагоняешь... – надулась Катька. – Убийцу Пестриковой уже поймали и это всего лишь случайный отмороженный таксист. От таких дебилов вообще никто не застрахован.
– Ну-ну.
Про таксиста она тоже, естественно, слышала. Весь город в курсе, даже в газетах писали. Вот только папа с крёстным относятся к этому весьма скептически. Маринке, понятное дело, ничего не говорят, но ей достаточно и обрывков их личных разговоров, из которых понятно, что они считают таксиста профессиональным сидельцем
– Да я, скорее всего, никуда и не поеду, – вздохнула Катька. – Так, просто удочку закинула. Отъезд через две недели, а виза делается три. Говорят, можно и за неделю, но это стоит штуку баксов. Прикинь? Штуку! И это по нынешнему курсу! Столько, наверное, даже в кассе не займут. Тем более, если я уезжать собралась...
Маринка только качнула головой. Она очень сильно сомневалась, что Катька не испробует все способы.
Глава 40
– Ну ладно, папу твоего опять замкнуло, но почему я узнал об этом от Петровны?!
Кир злился, и Маринка его понимала. Ей даже было слегка стыдно, но больше всего хотелось просто закрыть тему.
– Так получилось, не кричи.
– У тебя последнее время всё через «так получилось», не кажется?
Помолчали.
– Ну и что теперь? – раздражённо развёл руками Кир. – Теперь, типа, и я должен отказаться? Так что ли?
Двойственное чувство: с одной стороны, будет обидно, если он предпочтёт ей Китай, а с другой...
– Нет, почему, тебе лучше поехать. Серьёзно.
Он поднял на неё тяжёлый взгляд.
– Что-то я не понял... Ты меня сейчас сама сливаешь, что ли?
– Ой, ну что за бред?
– Нет, не бред, Марин. Какого хрена происходит?
– Я тебе давно сказала – нам нужно взять паузу на пару неделек, а ты мне прохода не даёшь. Мне просто нужно отдохнуть, Кирилл, ну что не понятно?
Он вскочил со скамейки.
– От чего отдохнуть?! Вернее, от кого? От меня что ли? – Нервно походил вперёд-назад и резко остановился. – А может, у тебя просто кто-то ещё есть? Ну, кроме меня?
Маринка сжалась.
– Нет.
– Тогда какого хрена, Марин?!
– Не ори на меня!
– Да... – подавился возмущением Кир. – Да пошла ты!
Он ушёл, и Маринку вдруг накрыло. Оказалось, что, не смотря ни на что, она не готова его потерять. Слонялась из угла в угол, удерживая себя от того, чтобы не рвануть к нему домой мириться...
Но когда часа через полтора он заявился к ней сам, и оказалось, что всё это время он тупо сидел в соседнем дворе, Маринка вдруг почувствовала странную тяжесть на душе. Она была и рада, что Кир вернулся, и в то же время раздражена. И ей даже было без разницы, что он впервые пришёл к ней домой. Впрочем, она его и не пустила. Посидели этажом выше в подъезде, да так и разошлись ни с чем. И хотя Кирилл отчаянно нежничал и всеми силами заминал конфликт – его поцелуи больше не были для неё сладкими, а объятия тёплыми. Как бабка отшептала. И с каждым днём, пока Маринка всё ждала окончания этого своего странного похолодания, оно становилось только сильнее, грозясь обернуться настоящим ледниковым периодом.