Как это было
Шрифт:
«Дорогие товарищи, Миша и Костя!
Наш папа жил в вашей деревне летом и рассказывал, как вы живете и как нет вас даже пионерского отряда. Об этом мы узнали недавно, потому что лето мы провели в лагерях, а всю осень и зиму наш папа был в командировке. Очень жалеем, что не могли узнать об этом раньше. Но лучше поздно, чем никогда. Напишите нам, как вы живете и какие есть у вас книжки и есть ли пионерский отряд и комсомольцы. Как работает ваш радиоприемник…»
— О! — вспомнил Мишка, — радио-то сюда перетащить надо…
— Да ты читай, — сказал батька, — посмотри нет ли чего на счет денег. Может деньги обещают прислать…
— За что? — удивился Мишка.
— А так просто. Теперь, говорят, в городе страсть сколько этих чудаков.
Мишка посмотрел на письмо и сказал:
— Нет. Про деньги ничего тут не написано.
— А-а! — разочаровано протянул батька, — ну тогда я пошел. А вы домой не очень торопитесь. На картошке сидим.
Батька ушел. Мишка собрал ребят и прочитал им письмо.
Подумав немного, ребята сообща написали такой ответ:
«Дорогие товарищи, Кир и Владик!
Письмо мы ваше получили и все находимся в добром здоровии, чего и вам желаем. А еще кланяются вам Катька, еще кланяется Пашка, Семка, Коська и я, и еще кланяется Васька и Петька. Пионеров у нас тут нет и комсомольцев нет. Один мордобой по праздникам бывает. И еще сообщаем, что мы очень здорово голодали в эту зиму. Власть нам помогла хлебом, но сейчас уже съели. А мы теперь сделали артель. К Федорову, который с нами разводит кроликов и гусей, собрались батраки и он всем объяснил, как через артель можно дойти до такой жизни, где люди живут в дворцах и все чистые и на обед завсегда щи с мясом, а каша обязательно с маслом, и у всех есть сапоги и штаны. Многие не верили, что может быть такая прекрасная жизнь, и остались у своих кулаков, но шестеро живут теперь артельно. Сейчас мы разводим кроликов и гусей, и ничего нас еще нет, кроме шалаша, а на обед кулеш и рыба. Но вы не думайте худого про нас. Если нет у нас сейчас ничего, так это с того, что мы еще и работать не начали. Насчет книжек хорошо бы такую, где большими буквами описано как ходить за кроликами и за гусями, чтобы давали они больше пользы».
Письмо было прочитано всем и заслужило всеобщее одобрение. Никешка поинтересовался узнать, кто такой папаша этих ребят, а когда Миша сказал, что отец этих ребят — очкастый, Никешка подмигнул смешливо глазом и с дымом выпустил.
Дорогие товарищи, Миша и Костя!
— Ну, и выходит, что над вами очкастики шефство теперь взяли. Мармеладу теперь пришлют. Это уж беспременно… Был я еще когда в царской армии при Керенском, так помню — барыни брали шефство. Письма были. Дескать, дорогой солдатик, посылаем тебе карамельку и желаем успеха… Баловство все это.
— Ребячье шефство это пустое конешно, — сказал Рябцев, — однако работал я в прошлом году вест за двести отсюда, так там мужики устроили машинное товарищество. Устроить-то устроили, да только того нет, сего нет, да и деньжат нехватает. Вот тут-то и пригодилось шефство. Завод один за деревню взялся, и деньгами помощь оказывали и ремонтировать машины приезжали… Ух, пошла деревня вверх.
— Чего ж ты ушел оттуда?
— Местность не понравилась мне. Болото кругом. Тоска смертная. Ну, и ушел. А так ничего было. С комсомольцем одним, который приезжал шеф тоже, значит подружился я в ту пору крепко. А он по механике был спецом. Ты, грит, Рябцов, оставайся. Трактористом будешь. Однако очень места там гиблые. Сердце гниет, как смотришь. Ну, и ушел оттуда.
Чудесное превращение людей в лошадей
Надел Федорова был равен двум с половиной десятинам. Земли как будто и не много, однако запахать такую площадь без лошади было довольно трудно.
Кузя долгое время бродил по наделу, ковырял землю палкой, а когда вернулся в шалаш сказал:
— Да он не трогал ее два года! Попробуй-ка разодрать землицу.
— Зато урожай даст хороший после такого отдыха, — утешал Пронин.
Никешка засмеялся.
— Ты сначала запаши, там и урожай снимай. Урожай-то должон быть хорошим, да вить…
— Да ну тебя! — рассердился Юся Каменный. Толком надо говорить!
— А толк один — пахать надо?
— Пахать не штука, было бы чем!
— А чорт! — выругался Юся, — да что это в самом деле? Будто адиеты стоим, да рассусоливаемся. Чем, чем!? Лопатами перетряхнем — вот чем!
— Напашешь, пожалуй!
— Сколь-нибудь да сделаем!
— Говори, не говори, а от лопаты не уйдешь!
После горячих, но бесплодных споров решено было поднимать землю вручную.
— Ни черта больше не придумаешь! — сказал Юся.
С лопатами в руках двинулись к Федоровскому наделу и молча приступили к работе, взрывая землю и разбивая черенками комья. Проработав час, Юся Каменный бросил лопату в сторону и крепко выругался:
— Чепуха, а не работа!
Тогда все выпрямили спины и оглянулись назад.
За час работы было перепахано вручную несколько метров, а все упарились уже изрядно.
— Братцы, — сказал Юся, — к чорту лопаты. Даешь плуг сюда.
— И трахтор, — засмеялся Никешка.
— Без трактора никак не обойдемся.
Юся Каменный расстегнул ворот рубашки и сказал серьезно:
— Шутить после станем, а сейчас тащите плуг. Я за жеребца. Алешка Рябцов и Мишка Бондарь в пристяжные, Никешка и Кузя на вылете, а Сережка за плугом пойдет.
— Ты что ж, всерьез?
— Какие тут могут быть шутки? Давай, хлопцы, плуг! Нечего стоять!
— Много ли напашем так?
— Попробуем — увидим!
Сережка гармонист засмеялся.
— Ну, которые назначены в жеребцы, айда за плугом!
С шутками и смехом притащили плуг. Шестеро впряглись, седьмой, Сережка-гармонист, пошел за плугом. Веревки врезались в плечи. Лемехи, скользнув по дерновине, вошли в землю, отвернув жирные пласты. Пройдя десяток метров, «лошади» заворчали.
— Вот-дак пахарь! — сказал Кузя. — Да рази так пашут?
И тут же Сережку превратили в лошадь, а Кузя встал за пахаря. Но протащив плуг метров сто, Никешка остановился:
— Эх, Кузя, Кузя… Хорошо, брат, что лошади говорить не умеют. А уж когда б они хоть слово могли сказать, ни один хозяин не взял бы тебя пахать… Ну кто же так пашет? Дай-ка сюда!..
Никешка встал на место Кузи.
Так сменяя один другого, они работали до полден. За это время вспахали хотя и немного, но все же больше, чем можно было бы взрыть лопатами.