Как это было
Шрифт:
Федоров бросил папиросу на траву и притоптав окурок сапогом поднялся с земли:
— Работать надо… Здорово надо будет работать… Может с кровью все достанется, однако без работы ни чорта не выйдет… Вот уха к примеру. А ухой — во как можно кормиться… Стало-быть ребята пущай возьмут на себя рыбу, а мы безусловно все остальное… Теперь дело такое значится: есть у нас конечно деньги. Для общего хозяйства деньги не малые… Однако надо рассудить, на какую надобность затратим мы капитал?
— Что ж — сказал Кузя, — деньги твои, ты и рассуждай.
Федоров покачал головой.
— То-то, что не мои… Наших денег, то исть ребячьих и моих, семьдесят один целковый, да другие внесли сорок три рубля тридцать шесть копеек… Ну, а как решили мы жить сообща, стало быть выходят деньги общие и расходы по ним должны сообща обсуждаться.
— Корову надо бы, — сказал Кузя.
— Лучше лошадь! — крякнул Сережка-гармонист.
— Овец бы, — робко вставил Рябцов, который ни копейки не внес в общий котел и потому не считал себя вправе давать советы.
Федоров повернулся к Кузе.
— Корову, говоришь? А на кой ляд она?
— Вот на! Какие ж мы хозяева, когда без коровы будем?
— Пустое говоришь! Одна корова на всех — все равно без пользы. А насчет лошади, так скажу прямо: прокорм дороже станет, потому земли у меня кот наплакал. Овец конечно не вредно было бы развести, однако дело наше такое, надо закупать то, что сразу пользу может дать. Мое мнение такое: закупить на все деньги гусей, породистых кроликов и корму… От гусей к примеру можно осенних цыплят получить, а кролики до зимы успеют еще два помета дать.
— Будет ли толк-то?
— Будет, — уверенно сказал Федоров, — жил когда я в городе, так там в больницу заходить случалось… Доктор в больнице этой разговорился как-то со мной… Ну конечно раз больница — стало-быть и больные, а если больной человек, так давай ему нежную пищу. Ну, вот и говорит мне доктор: для больного, грит, кроличье мясо — самое разлюбезное дело… И деньги большие дают за мясо кроликов… Доктор конечно седой, однако польза от него может быть большая. А с гусями до столовых податься можно. Там их с руками оторвут… В кооператив опять же… И еще взять к примеру пух от кроликов — раз, от гусей — два, мясо — три и тому подобное. Пока что кроликов да гусей надо разводить, а там посмотрим, как быть…
После недолгих разговоров было постановлено купить на все деньги гусей, кроликов и корму. В город решили послать Федорова. Ему же поручили узнать насчет объединения в артель, а Мишка попросил его поговорить подробнее с заведующим аптечным складом.
В полдень Федоров ушел.
Весь этот день работали, устраивая, удобное жилье. Сначала думали строить настоящий дом, но постройка дома потребовала бы много денег, времени и леса.
— С лесом заест. Вот главное! — озабоченно вздыхал Рябцов.
С лесом было действительно скверно.
После того, как устроили загон для кроликов, на делянке Федорова осталось всего лишь пять больших сосен.
— Из этого леса дома не выстроишь! — чесал в затылке Сережка-гармонист.
— А землянки ежели наладить? — предложил Никешка..
Миша Бондарь махнул рукой.
— Землянки-то, чать, тоже дерева требуют.
— Это безусловно! — поспешил согласиться Никешка.
— Может надел имеется у Федорова?
— Надел-то есть, да только двенадцать верстов до наделу! На чем бревна возить будешь?
— А на кроликах! — захохотал Никешка.
— То-то что на кроликах!
Миша Бондарь в раздумье посмотрел на сосны и сказал:
— А что ежели эти сосны спилить на сажень от комеля, а сверху положить досок?
— Ну?
— А бока-то, как? Продувать ить будет!
— Бока плетнем, да глиной уделать можно!
— Что ж, предложение дельное! — обрадовались коммунщики.
Работа закипела. Не прошло и часу, как от сосен остались одни стволы немногим выше человеческого роста.
Ребята работали вместе со всеми, не покладая рук, в то же время беседуя между собой.
— Меня, — говорил Пашка, — отец драть будет вечером. Бабка говорила.
— За что?
— А с коммунщиками чтобы не путался.
— Ого! — воскликнул Сема, — а у меня наоборот: мене батька слова против не говорит. Ты, грит, ешь там, а домой только спать приходи, а работать заставят, не работай.
Постройка жилья подходила к концу.
Пространство между стволами заделали ветвями и размоченной глиной. Сверху положили горбуши, оставив только проход для будущей трубы. Жилище вышло неказистое, однако в нем было сухо, оно могло предохранить от непогоды и жары. Единственным недостатком был низкий потолок. Но на это никто даже внимания не обратил.
Работа успешно продвигалась к концу.
Никешка из сучьев и жердей сколотил топчаны и поставил их к стенам. Ребята притащили хвою, которую положили на топчаны вместо матрацов. Эти постели покрыли армяками. Рябцов усыпал пол чистым озерным песком, а Миша Бондарь приколотил к стенке портрет какого-то человека в очках и с бородкой.
— Кто это, Маркс что ли? — поинтересовался Кузя.
— Ну, Маркс! Сказал тоже. У Маркса борода будет погуще и сам он костью пошире опять же…
— Кто ж это такой будет? — задумчиво протянул Никешка, рассматривая портрет.
— Да я и сам не знаю, — сознался Бондарь. Тут это у кулака одного случилось служить. Ну, проработал стало быть у него два месяца и того… начал просить, чтобы договор заключить. Просил я его честью, а он шум-скандал устроил. Короче говоря, выгнал меня взашей, а заместо платы вот этот портрет кинул в лицо. Плюю, грит, на все законы ваши и ногой на портрет наступил. Вот, грит, жалуйся ступай! Ну конечно подобрал я этот патретик и ушел.