Как и когда стать себе лучшим врачом? Основы активизации естественных сил организма
Шрифт:
В начале моего обучения сестринскому делу меня очень интересовало всё, что происходило в больнице: рождение, смерть, операция, болезнь и т.п. Больше всего меня радовали роды, конечно, при удачном их исходе. Большинство людей, умиравших в больнице, были одинокими, и казалось, совершенно эмоционально не готовыми к смерти. Ещё страшнее, если они, умирая, находились в сознании, и никто из сотрудников больницы, кроме меня, не хотел находиться рядом с ними в этот момент; ни один из них не мог противостоять смерти сильнее, чем сам умирающий. Также врачам и медсёстрам было крайне неприятно иметь дело с подготовкой трупа в морг, и эта хозяйственная работа тоже легла на меня. Я
Труднее всего мне давалась хирургия. Были моменты, когда операция определённо спасала жизнь, особенно если дело касалось травм; но было много других случаев, когда, несмотря на хирургическое вмешательство, исход был летальным.
Всякий раз, когда я думаю о хирургии, мне вспоминается человек с раком гортани. В то время врачи университета считались наиболее уважаемыми хирургами и онкологами в стране.
Для лечения рака они использовали оперативное вмешательство, а также лучевую и химиотерапию, чтобы искоренить следы раковых тканей в организме. Казалось, при этом они забывали, что в этом теле должен жить человек. В частности, этот несчастный пришёл в нашу клинику хоть и онкологическим больным, но целым человеком. Он мог говорить, есть, глотать, и выглядел вполне нормально. После операции он лишился гортани, пищевода, языка и нижней челюсти.
Главный хирург, который, кстати, считался «богом хирургии», вернулся из операционной, широко улыбаясь, заявив, что справился с раком. Но когда я увидела результат, мне подумалось, что это была работа мясника. Жертва совсем не могла говорить, питалась через трубку и выглядела гротескно. Что ещё хуже – он потерял всякое желание жить. Я думаю, он предпочёл бы сохранить все части своего тела и умереть целым человеком, способным есть и говорить, чувствуя, что он не внушает ужас своим друзья и близким.
Я была уверена, что должен быть лучший способ борьбы с такими заболеваниями, но я понятия не имела, каков этот способ и как его найти. В университетской библиотеке не было литературы по альтернативной медицине, и никто в медицинской школе даже не намекал на её существование, за исключением отдельных случаев хиропрактики. Так как никто не разделял моего мнения о ситуации, я начала думать, что, возможно, неправильно выбрала профессию.
Кроме того, меня беспокоило отношение к пациентам не как к людям, а как к «случаю» или к «болезни». Я часто получала выговоры за трату времени на разговоры с пациентами, попытки познакомиться. Единственным местом, где такие контакты приветствовались, было психиатрическое отделение, так что я старалась попадать туда чаще, и решила, что хотела бы сделать психиатрию и психологию своей специальностью.
К тому времени, как я окончила школу медсестёр, стало ясно, что работа в клинике – не для меня. Особенно мне не нравилась жёсткая иерархическая система, где всё замыкалось на врачах. С самой первой недели в школе нас учили, что при входе в лифт нужно убедиться, что первым вошёл врач, затем интерн, за ним старшая медсестра отделения. Далее в порядке убывания статуса: медсестра выпускного курса, медсестра третьего курса, медсестра второго курса, медсестра первого курса, санитар, служащий опеки, и в последнюю очередь, уборщики. Независимо от того, что сказал врач, медсестра должна была сделать это немедленно и без вопросов – как в военной организации.
В целом, школа медсестёр была неплохой. Я научилась заботиться о людях с самыми разными болезнями. Я доказала самой себе, что простой уход может поддерживать борьбу с болезнью. Но врачи-«боги», как правило, пытаются принизить и очернить труд
Я также изучила современную науку в части всевозможных заболеваний, их симптомов и лечения. В университетской клинике медсёстры были обязаны проходить те же базовые курсы, что и врачи – в том числе анатомию, физиологию, биохимию и фармакологию. Я считаю, это необходимо для целителя – сначала укрепить свои знания в области фундаментального изучения физиологических систем организма. В медицинских текстах также есть много ценной информации о пищеварении, усвоении и выведении. Чтобы до конца понять болезнь, практик альтернативной медицины должен полностью знать правильное функционирование сердечно-сосудистой, дыхательной, нервной, эндокринной систем, а также механику и подробную детализацию скелета, мышц, сухожилий и связок. Также полезно знать обычные медицинские модели для лечения различных заболеваний, так как они довольно результативны для некоторых людей, и не должны полностью игнорироваться на основании только лишь философских или религиозных убеждений.
В противном случае многие практикующие целители, которым не хватает нужной теоретической базы, выражают своё видение человеческого тела в ненаучных, метафизических терминах, которые могут показаться абсурдными образованным людям. Я не отрицаю, что любая болезнь имеет духовный аспект, и существуют потоки энергии внутри и вокруг тела, которые могут повлиять на физиологические функции. Я лишь предполагаю, что говорить о болезнях, не зная теории – всё равно, что называть себя художником-абстракционистом, не будучи способным даже сделать простой, точный рисунок человеческой фигуры.
К тому моменту, как я окончила сестринскую школу, жизнь в клинике уже стала тяготить меня. Я была молодой и бедной, и мне пришлось немало потрудиться, чтобы накопить достаточно денег для получения степени магистра клинической психологии в университете. Тогда я стала работать в клинике в Ванкувере, где занималась диагностическим тестированием и групповой терапией, в основном с людьми с психическими отклонениями. В результате у меня была возможность три года наблюдать результаты традиционного психиатрического лечения.
Первое, что я заметила – так называемый эффект «вращающейся двери». Люди уходили, но потом возвращались снова, демонстрируя неэффективность стандартного лечения – медикаментов, электрошока и групповой терапии. Более того, такое лечение зачастую было опасным, давало долгосрочные побочные эффекты, которые оказывались более разрушительными, чем сама болезнь. Это напоминало мне сестринскую школу; в глубине души я знала, что должен существовать более эффективный способ помочь людям восстановить их душевное здоровье. Чувствуя себя посторонней, я начала исследовать углы и закоулки клиники. К своему удивлению, на заднем дворе, скрытом от посторонних глаз, я заметила несколько человек с фиолетовым цветом кожи.
Я пыталась расспросить сотрудников об этом, но психиатры отрицали существование таких пациентов. Такая демонстративная и согласованная ложь только подстегнула моё любопытство, и после изучения множества журналов в больничной библиотеке я нашла статью о психотропных препаратах, нарушающих выработку меланина (тёмного пигмента кожи). Торазин, широко используемый в то время психотропный препарат, также был способен на такой побочный эффект. В конце концов, избыток меланина накапливался в жизненно важных органах, таких как сердце и печень, вызывая смертельный исход.