Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...

Тимофеев Сергей Николаевич

– А сама что, сказать не можешь?..

– Мочь-то могу, только у меня своя задумка имеется, помимо матерней.

Помолчали.

– Где ж мне искать, старцев-то этих самых?

– По следу моему ступай, так и не заблудишься.

Поднялась и легонько так на другой берег перебралась. Оглянулась, улыбнулась и в лесу скрылась.

Легко сказать, по следу. Вон с той стороны травища какая вымахала, выше пояса. Только вздыхать и пререкаться - себе дороже выйдет. Вернулся в свою избушку, собрал в мешок заплечный доспех свой, оружие, припасы кое-какие прихватил, к ивам подался. Перелез кое-как, осматривается. Приметное что-то

быть должно, чего с прочим никак не спутаешь. То бороду потеребит, то затылок почешет, наконец, уразумел. Цветочки обозначились, маленькие такие, нежные, цветом - как сарафан у девки. Иных полно, а эти - в особицу. Вон один в траве глянулся, вон там, подалее, другой.

По ним и пошел Владимир, счастье искать. Сколько шел, про то неведомо, а только выбрел к холмам, где старцы жили. Глядит - и диву дается. Сказывали, будто пещеры ихние все как есть рукотворные, то есть собственными руками ископанные. Ну, положим, землю расковырять еще можно, камни, что в подъем, перетащить - тоже. А как такие, что в рост человеческий да в два-три обхвата переместить, этого понять не можно. Заглянул Владимир в одну пещеру - глубокая, темная, и никого не видать. Как же в ней и жить-то? С весны по осень - куда ни шло, хотя бы от дождя укрыться, а зимой? Ни дверей тебе, ничего. Опять же, пропитание. Огородов не заметно, к охоте и рыбной ловле за летами своими непригодны, а на одних грибах-ягодах долго не протянешь. Так еще и растут не во всякое время. Что ж это они, корой с деревьев промышляют, аки зайцы? И подевались куда - ни следа... Уж не обманулся ли? Там посмотрел, здесь побродил. Вспомнил, что девка говаривала: на отшибе.

И такую отыскал. Заходить не стал - мало ли. Пристроился возле, по сторонам поглядывает. Ждет - пождет, прислушается, не идет ли кто. Не слыхать. Окромя обычного лесного шума - ничего. Только к вечеру, как темнеть начало, мелькнуло в кустах поодаль серое что-то, и показался старец. Видом величественный, его б откормить да бороды с волосьями убрать, так за добра молодца выдать можно б. И походкой легок, и в руке, что посох держит, сила чувствуется. Взгляд вот только, - как ближе подошел, - лета выдает. Глубокий такой, ровно небо бездонное.

Поклонился Владимир поясно, выпрямился, только было слово приветственное молвить собрался, так ведь нет никого. Не помстилось ли? Потому как деться ему кроме как в пещеру некуда, ан и там пусто.

Присел снова на камушек возле, не успел оглянуться, вышел из пещеры старец. Сел на другой камушек, по другую сторону, да так и застыл.

Совсем зашло солнышко, темень надвинулась. Поднялся старец, повернулся к Владимиру.

– Знаю, молодец, зачем пожаловал. За счастьем собрался, а куда - не ведаешь?.. Вот и я когда-то...
– вздохнул тяжко.
– Что ж, заходи, коли пришел.

Подался Владимир за ним, и глазам своим не поверил. Будто в избе оказался. Тут тебе и печка, и лавки, и стол накрытый, и светцы по стенам. Обернулся - стена за ним, бревенчатая, дверь навешена.

– Вечеряй пока, - кивнул в сторону стола старец, - а мне отыскать кое-что надобно.
– И вышел в соседнюю комнату.

Владимир на всякий случай и стену за спиной пощупал - дерево, оно дерево и есть, мхом переложено. И дверь толкнул - не открылась.

Положил возле порога мешок свой, за стол сел - чего уж там. А тут пироги свежие, горячие, и с грибами, и с ягодами, и с рыбой, и с корешками какими-то. Откуда им взяться - горячим-то? Печка

ведь не топлена... Да и нету ее здесь, сам видел. А ежели по-иному взглянуть, как же нету - когда вот она? Кувшины с водой холодной, квасом и молоком. Так ведь и коровы... Махнул рукой, да и принялся за пироги - аж за ушами трещит. Так повечерял, что из-за стола не встать. Не то, чтоб до еды жаден был, а только пироги сами в рот просятся, не оторваться.

А тут и старец вернулся. Сел за пустой стол - разом все исчезло, будто ничего и не было, положил перед собой мешочек небольшой, и дощечки какие-то, на прут нанизанные, ровно ключи на связке. Не простые - точечками да черточками изрезанные. Развязал мешочек, вытряхнул из него палочки. У каждой - несколько сторон, на каждой стороне - насечки. Никогда прежде таких не видывал.

– Что будет, про то никому не ведомо, а что судьба сулит, коли поперек нее не идти, про то вызнать - хитрость невелика. Сожми в руках, - подвинул старец Владимиру палочки, - глаза закрой, спроси, кого перед собой увидишь, да палочки эти самые перед собой и брось. Как спросишь, такой тебе и ответ будет.

Взял Владимир палочки, зажал в кулаке, закрыл глаза - никого не увидел. А как никого не увидел, так и спрашивать некого. Бросил палочки и ждет, что старец скажет. Взглянул тот на него, - то ли показалось, то ли и впрямь было, - головой качнул. Принялся дощечки свои перебирать. Нашел одну, провел по ней ладонью.

– Отыдешь скоро, путь тяжек, обратно не быть.
– Вздохнул.
– Вдругорядь бросай.

Легко ему - вдругорядь. После тех слов, что сказал, повыть бы. Однако ж повиновался.

Другую дощечку отыскал старец.

– Женат будеши, и проживешь с нею в богатстве и чести. Еще бросай, до трех раз указано.

Бросил третий раз.

– Счастлив человек во всяком деле и любим всякому человеку, а лета долги его.

Тут уж Владимир просиял, ровно блин на коровьем масле. Только старец враз огорошил.

– Коли б кого спрашивал, была бы вера дщицам, а как наугад бросал, так и веры им нету. Может, правду сказали, а может, и нет. Ложись опочивать. Завтра, чем свет, в путь-дорогу собираться. С тобой иду.

Спал Владимир крепко, однако ж слышал посреди ночи, как выходил старец из пещеры ли, избы ли - не поймешь.

Иному собраться - только подпоясаться. Так и тут: старцу - посох в руку взять, Владимиру - мешок на плечо вскинуть. Хотел было спросить, далеко ли идти-то?
– ан старец ладошку распахнул, а на ней - рогатулька лежит. Сучок о двух ножках. Кинул он его перед собой, так сучок на эти самые ножки поднялся - и ну подпрыгивать, как живой!

– Ну что, веди, показывай дорогу, - старец ему говорит.

Тот и поскакал...

...доколе не привел путников к селению на берегу большого озера. Дорога не то чтоб шибко долгой показалась, ан удобной. То ли вожатый так выбирал, то ли само случилось, только ни тебе топей, ни чащ непролазных, а коли речушка встретится, так перебрести можно. Возле крайней избы замер сучок, да и упал на землю обычной деревяшкой. Пришли, значит, куда надобно.

Первый из насельников, который встретился, не то, чтобы волком глянул, а все одно - неприветливо, исподлобья. Оно не диво - больно уж место выбрано неудачное. Иные поселки так поставлены, что и в ливень солнышком светятся, а иные - наоборот. Вот и этот такой же - темный, настороженный. Или показалось?