Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...

Тимофеев Сергей Николаевич

А тот уже первого догнал, махнул мечом от плеча, развалил надвое вместе с конем, за другим гонится. Нет, чтобы оглянуться... Потому как там, из ворога поверженного, двое сделалось...

Бьются богатыри. То думают, что из темноты на них все новые вороги налетают, того не видя, что чем больше бьют, тем больше супротивника...

Каликам же за ними не поспеть.

Те, кого посохами своими приголубят, тот туманом черным расходится, да уж больно много их становится, того и гляди, самим несладко придется...

Вот уж и Илья упал. Вылетела из ночи стрела длинная, черная, зацепила там, где доспехом не прикрыто, вот и упал. Не простая стрела, особая. Ядом, должно быть, навершие ее пропитано, от того и лишился сил богатырь, упал замертво.

Увидел это Добрыня, гневом исполнился, удесятерились силы, гонит ворога, ничего вокруг себя не замечая...

Не успеть за ним Алешке. Приотстал, тут и Добрыня с коня сполз.

Один он остался. Взмахнул было мечом, да ударило что-то с такою силою, что меч из руки выбило, самого пошатнуло. В глазах помутилось, к гриве коня верного припал...

Свилась в тучу единую тьма кромешная, до самого неба поднялась. Не стало калик; где были они - смерч огненный. Сошлись воедино, тьма и свет. Грохот раздался, земля застонала, молнии блещут. Обвился смерч огненный вокруг облака черного, сдавил в своих объятиях, и - не стало того.

И смерч пропал. Стоят снова калики, смотрят на богатырей поверженных. Не быть таким более, отныне и до веку...

Склонился один над Ильей, приложил ухо к груди. Поднялся, взвалил на плечо, точно дитя малое, кивнул остальным, сделал шаг - и с глаз скрылся.

Переглянулись оставшиеся, вздохнули тяжко. Шагнул в сторону еще один, пропал. Подняли двое Алешку с Добрыней, взнесли на курган, с заставой соседний... Тут и третий вернулся, держит в руках два камня, что и десятерым не унести...

* * *

...Приподнял

Алешка голову. Эк его приголубило... В глазах темно, руки-ноги не слушаются. Какой он после этого богатырь?.. На локтях приподнялся, так качнуло, будто не на земле, будто в ладье он. Здорово досталось, впервой с ним такое. Ишь, как в голове шумит. Будто песня какая...

По крылечку ли идет да молода жена,

По сеням ли идет да красна девица...

Крылья хлопают... Снова качнуло...

Продрал глаза, видит, и впрямь, на ладье он. Парус над ним, ясным солнышком вышитый, а на носу, ровно лебедь сидит, крылья сложивши. Тьфу ты, примерещится же такое. Девка там, с косой русой, в сарафане. Поднялся кое-как, глянул, плывет ладья по реке, и нету тебе ни заставы, ни товарищей его...

Да как же это быть может? Кто ж без него Илью с Добрыней выручит? Рать-то на них навалилась нешуточная, нешто им без него справиться?..

– Полно, Алешенька, - это девка ему говорит, ласково так.
– Хватит о ратях думать. Парус вовсю распахни, а я к рулю стану, править буду.

– Куда, править?..
– хрипло пробормотал Алешка.

– В Ростов... Ждут тебя там.

Ждут... Ничего Алешка понять не может. В обычной рубахе стоит, узорчатой да новой, порты крепкие, лапти прочные, поясок - любо-дорого. Ни доспеха, ни коня. Куда подевались?..

– Ни к чему они тебе, Алешенька. На берегу остались, за ненадобностью.

Прошла мимо него, и показалось Алешке, будто крылья у девки за спиной сложены.

– Звать-то тебя как? Уж не Сирином ли? Поет, с крыльями...
– И рот до ушей.

– А хоть бы и так, - девка в ответ улыбается.
– Парус распахни, говорю. Не справиться мне одной, с ладьей-то...