Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...
Шрифт:
Затаил князь обиду лютую на хана, да не вдруг в поход собрался. Поначалу надобно город с посадом в порядок привесть, убытки счесть, чтоб с Калина должок по полной взыскать.
Пока же, дал богатырям поручение важное - нести службу на заставе дальней, наблюдать за Степью, - не застала бы снова ратью врасплох.
Иные злые языки говаривали, будто по иной причине богатырям в Киеве места не нашлось. Будто отказались жить обычаем новым, от того в немилость и угодили. Иные же утверждали, - не утерпел князь возле себя защитников земли родной, о которых слава среди людей шла, его затмевающая, вот и прогнал от себя. Недаром же говорится: с глаз долой, - из сердца вон. Мало ли о ком сказки
Богатырям же то вроде как не обидно. Не князю служат, не Киев оборонять рождены. Застава, так застава, тем паче Алешка бывал на ней прежде, так расхваливал, что даже если только вполовину соврал, - лучше и не бывает. Оказалось же, не только не вполовину, - все выдумал. Или забыл крепко. Потому - вид у нее такой, будто не успели поставить, как она тут же и развалилась. Лет сто назад. Чудо, что на бревна не растащили. Хотя, ежели по дорожке судить, что мимо вьется, тут мало, кто ходит. Люди лихие, и те жилищем таким побрезговали. Им, правда, чем незаметнее, тем лучше, а тут - видать тебя, верст за двадцать. Для заставы это хорошо, - супостата издалече видать, для странничков же - не годится.
Что могло упасть - попадало, покоситься - покосилось, погнить - погнило. А ведь им здесь не день и не два жить... Ну да богатыри - они не только мечом махать, они и по хозяйству способны. Гниль в одно место сволокли, для костра. Где прикопали, где подперли, где подровняли, ворота на железки какие-то заново подвесили... День провозились, ввечеру отошли сколько, делом рук своих полюбоваться, ан вместо любования - мороз по коже подрал. Прежде страшно смотреть было, а получилось еще страшнее. Может, оно и к лучшему? Увидит ворог эдакую страшилищу, - сунуться побоится?
Повечеряли тем, что с собой взяли, до утра по очереди сторожили, а как солнышко взошло, Алешку на добычу послали. Разузнать, где тут поблизости живет кто, инструмент раздобыть, котел, еще чего по мелочи. Лес, опять же, высмотреть. На правах старожила послали, он, как-никак, бывал здесь, пусть и один раз. Остальные же и тем похвастать не могут.
Все нашел Алешка, и лес, и селение с кузней. Далековато только. Особо не наездишься. Даже на конях чудесных. Потому, сразу набрал, чего дали. За все ту цену дал, сколько спросили. Князь, вишь, совсем о гривнах позабыл, как со двора провожал, так что из своих заплатил.
С инструментами дело веселей пошло. Алешка обед готовит да стволы обтесывает, а Илья с Добрыней - деревья из лесу возят. Кони богатырские к телегам не приучены, вот им и приходится с бревнами под мышкой возвращаться. Срубят, сучья снесут, - в таком виде к заставе и возвращаются. Больше одной-двух ездок за день не выходит, - далековато до леса, да и там топорами помахать приходится.
Только и эту работу сдюжили. Стала застава - лучше прежней. Алешка в селении петли для ворот добыл, а еще - пару бочек с медом хмельным. Напустились на него товарищи: куда, мол, столько, а он подмигивает, - пусть лучше останется, чем не хватит. Как же, останется. Добрыня сохатого приволок, пир устроили, на весь мир. Сколько съели-выпили, и не упомнят, а только до того наугощались, что решили поразвлечься, супостата какого одолеть. Тут им как раз супостат и подвернулся...
Кто знает, тому и сказывать не надо, а кто не знает - пусть людей поспрошает. Не одну сказку, небось, в народе сложили, про то, как подвернулся богатырям на заставе товарищ Ильи, с которым они в Царьграде шороху навели, - Иванище, калика перехожая. Не узнал его Илья. Не мудрено, коли глаза в раскоряку...
А вообще, скучно богатырям на заставе жилось. Оно, конечно, с одной стороны - хорошо, что не суются вороги обиду чинить, с другой же - так и мхом обрасти можно, коли силушкой переведаться не с кем. С утра поднялись, к ручью спустились, - он под холмом с заставой журчал, - набрали воды полные щиты, облились, поухали так, что за сто верст слышно, поутренничали, и первым делом жребий бросают, кому с супостатом первым в сечу лезть, коли нагрянет. Тот же их стороной обходит. Степняки - они тоже не без разума. К чему на рожон лезть да головы возле заставы складывать, когда граница Киевская со Степью, - она вон какая. Разглядят, где доглядателей нету, там и прут. Здесь же - тишь да гладь. Сами промеж себя поединки устраивать начали, потешные, чтоб совсем навык воинский не растерять. Ну, еще каждый других тому учит, в чем сам дока.
Однажды же, вот что приключилось.
Туманом все окрест заволокло. На заставе еще куда ни шло, за пару шагов чего-то разглядеть можно, а промеж холмов - будто молоко кто пролил, ни зги не видать. И ветра нету. Тут не соглядатай, тут орда проскочит - и не заметишь. Пошел Добрыня воды взять, руками впереди себя щупает, - котел ищет, - а ему:
– Ты порты сыми, да портами, - это Алешка зубоскалит.
– Коли махать быстро, глядишь, и развиднеется.
Погоготали, стали думать, чем еще туман разогнать можно, окромя того, чтоб всем троим без портов бегать, а тут звук какой-то снизу донесся, из-под холма. Есть там кто-то, на дороге. Только кто - не понятно; то ли зверь какой, то ли человек. Покричали, - не откликается. А коли не откликается по-хорошему, знать, не с добрыми намерениями, ежели человек.
Илья плечами повел, Добрыня кулаки - сжал-разжал, тут Алешка им и говорит:
– Нет, братцы, так дело не пойдет. Сегодня мне жребий выпал. Так что придется покамест вам тут обождать. Уговор дороже гривен.
Верно говорит, ан от этого легче не стало. В кои веки раз удача улыбнулась, силушкой поиграть, оказалось - Алешке.
А тот уж и собрался, пока товарищи его вздыхали тяжко, да покряхтывали.
– Да вы, братцы, не серчайте, что так оно вышло. Сегодня мне повезло, а завтра, глядишь, кому из вас удача улыбнется.
И был таков.
Едет, поводья отпустив, коню доверившись. Прислушивается. А то, вылетит из тумана булава там, али еще что, даст по темечку, и поминай, как звали. Но пока тихо все, и не похоже, чтобы в тумане кто-то притаился.
Едет, едет, далеконько уж отъехал, дымка вроде как рассеиваться стала, - вдруг, темное впереди показалось. Всадник, вроде. Чудной какой-то. Впереди него будто серый волк бежит, назади - кобель черный. На одном плече сокол сидит, на другом - не поймешь. Тоже птица, только маленькая. В одной руке лук тугой держит, в другой - стрелочку каленую. Едет, забавляется. Задерет лук в небо, пустит стрелку в небо, а сколько проедет, - на возвратном пути и ухватит. По всему видать, чародейник. Он и размером-то раза в два поболее Алешки будет.
Тот и призадумался. Одному с чародейником биться - пропасть ни за чих. Товарищам кричать - не докричишься. К тому же, услышит, супостат, прежде чем те на подмогу подоспеют, обворожит. Не оружием возьмет, так волхвованием. В лягву обратит. Так ведь и упускать нельзя: сколько бед людям понатворит...
Так и едут - один, спереди, забавляется; другой, назади, призадумавшись. Сколько времени прошло, будто очнулся Алешка, будто пелена какая с глаз спала. Так и ведь и впрямь - туман за спиной остался. Впереди же, - и полверсты не будет, - супостат. Обычный человек, без волков и птиц. Трусит себе, не оглядываясь.