Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...

Тимофеев Сергей Николаевич

– Плохое дело ты затеял, - она ему говорит.
– Защитник земли родной - в сердце людей, зачинщик войны - из злодеев злодей, так в народе сказывают. Хоть и тревожил ты до поры соседей, ан большей частью нас защищал, теперь же - и сам зло умыслил, и других к злому подталкиваешь. Не в наших обычаях - чужой земли искать. Откажись, не позорь ни имени своего, ни рода.

И люди так же ему говорили.

Нет, не прислушался богатырь. Тайком, ночью, уехал со своими молодцами царство соседнее воевать.

Не повезло ему. Враги хитрее его оказались. Заманили в засаду, да и перебили почти все его войско, а самого - в плен взяли. Привели

на судилище, посовещались старики, и вынесли решение:

– Пусть пришлый богатырь с нашим сразится. Коли одолеет, пусть идет на все четыре стороны, ну, а если нет, тут ему и покой вечный обрести.

Схватились богатыри. Долго бились, и тот одолел, кто на своей земле бился. Повалил пришлеца, и только было собрался кинжал ему в сердце вонзить, - рассмеялся поверженный.

– Не спеши!
– Старики победителю кричат.
– Сюда веди. Пусть скажет, отчего смеется.

Не стал проигравший отпираться, все как есть поведал. Не скрыл, что жена ему говорила, слово в слово поведал.

– Мудрая у тебя жена, - старики сказали.
– Как зовут ее?

– А так и зовут: Мудрая Женщина.

– Знаем ее, - отвечают.
– Правду она тебе говорила. Ради нее, отпускаем тебя и тех, кто в живых остался, с миром. Может, в другой раз прислушаетесь, к тому что вам умные люди говорят.

Дали им коней, оружие, припасов, проводили сколько...

Измученные, вернулись те в родные края. Только и здесь богатырю житья не стало. Умерла жена его, вскоре после того, как он в поход подался. Да и люди укорять начали, спрашивать:

– Где сыновья наши? Не ты ли их на погибель повел? Не послушал совета мудрого, и детей наших сгубил, и самого себя обесчестил.

Не вынес упреков людских богатырь. Поднялся на скалу высокую, да и бросился с нее на острые камни...

Замолчала воительница, замолчал Обух.

– И эта туда же, - буркнул, спустя время, Алешка.
– Нужны мне ее горы, как пятое колесо в телеге. Мне б дорогу найти, как отсюда выбраться...

Заговорила воительница, будто поняла слова его.

– Никому не одолеть шестидесяти братьев, коли не иметь меча алмазного. А коли иметь, они того, не чиня препятствий, выпустят.

– Вот уж и впрямь, не житье тут, а сплошные сказки, - досадливо промолвил Алешка.
– Меч алмазный... Сроду о таком не слыхал. Может, подскажет, как такой раздобыть?

Улыбнулась воительница, сказала что-то, поднялась, и в ту сторону отправилась, где вода шумела.

У Обуха же снова, - в который только раз, - глаза по пять гривен.

– Говорит: не надо искать, сам найдет. Потому, - того самого богатыря это меч, который вместо славы позор нашел. А еще - имя, говорит, мое, Дева Водопада.

– Это что ж, вроде нашей русалки?
– Алешка хмыкнул.

– То же, да не то же. Наши русалки в речке живут, а она вроде как сама собой речка и есть...

10. ПОДАВАЙ-КА НАМ СИЛУШКУ НЕВЕДОМУЮ...

Алешка замолчал, глядя в вечернее небо.

– Так и чего? Что дальше-то было?
– спросил лежавший рядом Добрыня.

Илья сидел на бревнышке и, от нечего делать, резал из баклуши новую ложку.

– Дальше-то?.. Уж и не помню, сколько мы с Обухом в горах тех проблуждали, потому как заблудились. Главное - спросить не у кого. А как на вершину взлезешь, да глянешь вокруг - окромя других вершин, еще более высоких,

и не видать ничего. Сколько камней обсмотрели, - может, оставил кто знак, где меч этот чудный искать, - и все без толку. Еще и слова непонятные из головы нейдут: искать, мол, не надо, сам найдет... Это же как понимать-то? Подкараулит тот, у кого меч, да и нападет? Так, что ли?.. Ан по ее слову все и случилось. Караулю я как-то ночью, - Обух, по обычаю своему, дрыхнет без задних ног, - и подумалось мне вдруг, что неспроста нам про землю талдычили. Нам-то с Обухом горы эти задаром не нужны, а князь, должно быть, по-иному размыслил. От того и пришел сюда Сом с дружиной, не столько ясов гонять, сколько землю их под руку княжескую привести. От того сказали нам легенды свои, что тех, кто чужого ищет, ожидает. И только подумалось - вижу, будто свет какой неподалеку полыхнул. То еще удивило, - это, правда, уже потом подумалось, - совсем свет тот у меня опаски не вызвал. Будто сразу понял, что там в ночи светится. Поднялся тихонько, чтоб Обуха не потревожить, пошел - и вправду, лежит на камне меч, и огнем синим полыхает. Таким, что, кажется, ухвати рукой - холодом обожжет. Я его для верности пальцем ткнул, - не обжег. Поднял, и обратно вернулся. Не стал Обуха будить, потому, понял - пока при мне этот меч, никто нам здесь зла чинить не станет. Он меня поутру чуть до смерти не извел, откуда оружие взялось. Сказал ему правду, - сам на камне засветился, - не верит. Надулся, ровно мышь на гречу...

Меч тот, кстати, вовсе и не из алмаза какого. Железный, как и прочие. Только странное. В меру гибкое, в меру прочное, а цветом - в синеву отдает.

Он нас и вывел. Пока к лагерю путь держали, рукоять его теплой кажется, а чуть в сторону свернуть - холодит. Оказалось, совсем недалеко и плутали - две горы обогнули, тут тебе и лагерь показался. Увидели нас, обступили, спрашивают, что да как. Сом, так тот мне до утра, - мы уже под вечер к лагерю вышли, - глаз сомкнуть не дал...

Наутро же, едва туман ветром разносить стало, взял я нескольких дружинников, посмелее, и к крепостям тем скальным подался. Оставил их поодаль, сам меч чудный обнажил, над головой поднял, - и между крепостей тех спокойно проехал. Туда проехал, сюда, никто мне не препятствует. Остановился, дружинники промежду скал проехали, и тоже - без вреда какого...

В общем, к следующему вечеру далеко позади себя крепости те оставили. А как вся дружина прошла, - только было я за всеми увязался, встал конь мой - и ни шагу. Пока сообразил я, меч в речку бросить. Только бросил - пропал он, словно и не бывало. Верите ли, водой речной прочь утек...

Сколько раз Алешка про поездку в горы рассказывает, ан повесть его только занятнее становится. Он уж и сам не отличит, где правду говорит, а где привирает. Ну да пока нечем иным богатырям на заставе заняться...

Алешка с Добрыней, как чувствовали, что надобно им к Киеву поспешить. Думали, к Илье на выручку, оказалось - степняки город осадили. Сколько народу полегло, не счесть. Не сдюжить бы городу, пусть даже князь Илью из поруба выпустил, если бы не вернулись рати. Одна, с Добрыней, в спину орде Калина ударила, другая, с Алешкой - на берегу секлась. Два дня бились, без передыху. А там заслышали хищники, еще рати на подмогу спешат - с Мишкой Потыком, да Самсоном Самойловичем, отошли. Рассеялись, уходя, даже Полкан-богатырь, что путь им к отступлению резал, особо не преуспел.