Как мы бомбили Америку
Шрифт:
— И что… на каж… на каждой станции?! — от смеха я едва справлялся с произношением слов.
— Ага. На каждой станции по куче. Он хотел огненный крест устроить, но дерьмовый проще.
— А заклинания он какие-нибудь читал? — не унимался я.
— Вот уж не знаю. Надо у Макса уточнить, когда вернёмся.
Я тёр глаза, периодически начиная хохотать с новой силой.
— На каждой станции! Ха-ха-ха! Осенил крестом!!! Ха-ха-ха!
Подошла Марианна с девочками:
— А теперь по магазинам!
Шопинг
Мы
— Мальчики, мне так хочется что-нибудь купить. Вы мне поможете? — мы кивнули.
— А ты, Мишель, пока подыщи для Лицы заколки, а то ходит как нюша. Даже не верится, что это моя дочь!
Мишель усмехнулась и увлекла за собой Лицу. Мы последовали за Марианной. В одном из бутиков она решила выбрать себе платье. Мы уселись в кресла, а она скрылась в примерочной кабинке. Я полистал журналы, а потом принялся смотреть от скуки по сторонам. Вдруг я застыл от удивления. Занавеска в кабинке Марианны не была задёрнута до конца. В зазоре между занавеской и стенкой было отчётливо видно зеркало, а в зеркале… В зеркале отражалась Марианна в полный рост. Всё бы ничего, но она была абсолютно голой и смотрела на меня.
Её глаза встретились с моими. Надо отметить, что выглядела она очень сексапильно. Подтянутая, загорелая. Крепкая упругая задница, грудь, гибкая спина… Хватило секунды, чтобы оценить её красоту.
Вместо того, чтобы со стыдом задёрнуть занавеску, Марианна мне подмигнула. Я сглотнул. Юкка, сидящий рядом, ничего не замечал. Марианна, сделал пальчиком какой-то знак, я недоумевал. Она с деланной сердитостью насупила брови и начала кивать куда-то вбок. Я ткнул пальцем себе в грудь, «мол, меня хотите»? Марианна хихикнула и отрицательно покачала головой. «Юкку позвать»? — произнёс я одними губами. Марианна облегчённо закивала. Наконец русский медведь допёр до смысла.
— Юк, а Юк, — почему-то шепотом выговорил я.
— Чего? — он поднял голову от журнала.
— Тут… э-э-э… посмотри туда, — я кивнул в сторону кабинки с Марианной.
Юкка взглянул.
— Чего, реклама что ли?
— Да нет! В кабинке, — теперь пришёл мой черёд злиться на несообразительность. На этот раз Юк заметил. Марианна поманила его.
— Я не пойду.
— Иди!
— Не хочу.
— Иди, дубина! — шипел я, будто Юкка был юной балериной, которую поманил к себе в ложу сам Президент. Я же выступал в роли балетмейстера и по совместительству сводника. Юкка неуверенно поднялся с кресла и сделал пару шагов в сторону кабинки, с мольбой оглядываясь на меня.
— Ах, вот вы где! — услышал я голос Мишель за спиной. Это было такой неожиданностью, что я подскочил в кресле, как ошпаренный. Юкка с радостью бросился назад. Занавеска задёрнулась.
— А мы вас ищем.
За спиной Мишель стояла Лица.
— А где тётя?
— Платье меряет.
— Мы подождём, правда Лица? — спросила Мишель и девочки уселись рядом.
Ужин с семьёй
По указанию Марианны я наполнял бутылки из-под кетчупа «Хайнц» дешёвым китайским месивом.
— Перебьются, — говорила Марианна про гостей ресторана. — Если каждый раз подавать им «Хайнц», никогда денег не заработаешь.
Мне такие хитрости были знакомы с детства. Мамина подруга, жена генерала Похило, любила наливать в красивые бутылки крепкое пойло собственного приготовления и с невинным видом предлагать гостям. Отец её постоянно разоблачал, а мать толкала его коленкой под столом, от души нахваливая очередной «двенадцатилетний французский коньяк». А дома устраивала отцу разнос.
— Помалкивал бы, тоже давно бы генерала получил!
Вообще, еда у греков не пропадала. В отличие от чисто американских ресторанов, где вчерашнее мясо летело в помойку, они продукты не выкидывали. Объедки шли на соусы, нетронутые куски перекладывали на новые тарелки и подавали заново. Жалоб не было. Туристы всё съедали, причмокивали и оставляли щедрые чаевые. Масло во фритюрнице вообще не меняли, вопреки закону и здравому смыслу.
Вечером все официанты выстраивались в очередь к донне Розе, которая самолично стояла за кассой, подсчитывая прибыль.
— Где мои деньги?! Дайте мои деньги! — требовала она без лишних церемоний, невольно цитируя Диогена, хотя никто доходов не утаивал.
В конце августа, поздним пятничным вечером Марианна сказала нам:
— Вы приглашены сегодня на семейный ужин. Здесь в ресторане. Будут только свои.
Мы обрадовались приглашению, так как рассчитывали бесплатно поесть. Денег мы скопили ещё недостаточно, а день отъезда, двадцатое сентября, приближался.
После закрытия я как обычно помог убрать грязные скатерти и пропылесосить зал. От усталости я вместе с грязными прихватил пару чистых скатертей. Они были практически белоснежными, не считая нескольких пятнышек.
— Ты хочешь меня разорить?! — рявкнула донна Роза из своего угла. — Стирка каждой скатерти обходится в три цента! Положи чистые на место!
— Простите, мэм. Не заметил, — я вновь застелил столы.
Накрывать к ужину мне помогала Лица.
— Как поживаете? — Лица передала мне стопку тарелок.
— Спасибо, вроде нормально.
Последовала тишина. Мне в голову не лезло, как продолжить разговор. Да и Лице тоже.
— Смешно, что вы мусор в бассейн опрокинули, — сказала Лица, расставив тарелки.
— Да уж. Мы обормоты, — усмехнулся я.
— Обормоты… — повторила Лица.
Вытирая руки о передник, вошёл Бельмондо.
— Он к тебе пристаёт? — шутя, спросил он у дочери.
— Папа, ты опять начинаешь! — ей явно было стыдно за своего неотёсанного деревенщину отца. Она родилась здесь. Чисто говорила по-английски. Училась в местном престижном колледже.
— Женщины все такие, — пошутил Бельмондо, обняв Лицу. Слово «женщины» он произносил «вумэнс», вместо «уимен». Типичная ошибка.