Как на духу
Шрифт:
из таких стычек, когда нас чуть не избила шпана с Бородин-
ской улицы. Стычку эту кто-то предотвратил, но неприятное
впечатление от вечера осталось, по крайней мере, у меня. Мы
с мамой жили в эти годы очень бедно, я одевался в какие-то
обноски, что не придавало мне уверенности в своих силах при-
влечь к себе внимание женской половины тусовок. Вся моя
энергия того времени была направлена только на обучение.
Из дюжины ребят, явившихся в школу
половина быстро отсеялась. Некоторые не выдерживали пре-
дельной учебной нагрузки, которая потребовала напрячь силы, 44
Соломоник А.Б. Как на духу
чтобы ликвидировать отставание, накопившееся за военные
годы. Некоторые ушли по иным причинам. Зато весь год при-
ходили и уходили все новые ученики, потому что город попол-
нялся все новыми жителями.
К концу года нас осталось семеро: четверо очень способ-
ных юношей и трое так себе. Я принадлежал к числу классной
элиты и был кандидатом на медаль. Медали я не получил, хотя
очень старался. В аттестате у меня были сплошные пятерки, кроме четверки по русскому языку. На экзамене по сочинению
я допустил ошибку в слове учавствовать, за что и лишился
права на медаль. Привожу здесь снимок с моего аттестата зре-
лости, где отражены мои успехи. Мне не разрешили вывезти
оригинал в Израиль, и я снял с него копию.
Я очень переживал по этому поводу. В то время я мечтал
стать дипломатом и пойти учиться в МГИМО (Московский
государственный институт международных отношений), хотя
многие меня предупреждали, что это невозможно при тогдаш-
ней антиеврейской политике правящей верхушки. Четверка
в аттестате предотвратила меня от многих разочарований: имей
я медаль, непременно бы поехал в Москву поступать в МГИМО
и получил бы по носу. А так я выбрал для себя местный юриди-
ческий вуз, подал туда документы, успешно сдал вступитель-
ные экзамены и в конечном счете стал юристом. Но до этого
еще далеко, опишу пока атмосферу последнего года в школе.
1944–1945 учебный год прошел под знаком усиливав-
шейся антиеврейской пропаганды сверху. Шторм был еще
не силен, и я не чувствовал его на своей шкуре. В то время я
продолжал витать в облаках официальной пропаганды – вел
в школе большую комсомольскую работу, выступал с патри-
отическими речами на разных форумах, словом, был вполне
пай-мальчиком. Помню комсомольскую районную перевы-
борную конференцию, куда меня делегировали из школы.
Я рискнул на ней выступить, попросил слова и выдал пламен-
ную речь критического для тогдашнего районного начальства
содержания. Видимо, я умел говорить уже тогда; о моей речи
много говорили, особенно в школе. Но основное содержание
моей тогдашней жизни состояло в учебе. Я много и упорно
занимался по всем предметам школьного курса.
4. Возвращение в Ленинград, школа и вуз
45
46
Соломоник А.Б. Как на духу
Отмечу уроки истории, где мы сосредоточивались
на «освобождении исконных русских земель». Тема была архи-
актуальна, ибо как раз тогда Советский Союз захватывал одно
европейское государство за другим. Хорошо помню уроки
литературы, где старенький учитель еще дореволюционной
закваски касался многих имен, не упоминавшихся в учебнике
по литературе. Помню и уроки математики – их вела класс-
ный руководитель Марфа Дмитриевна. Она уже была очень
пожилой и жила одна неподалеку от школы. Я очень ее любил, и мы, можно сказать, подружились. Я часто навещал ее в кро-
шечной комнатушке и помогал ей заготовлять дрова для ото-
пления. Отопление было печным – в комнате стояла круглая
печь, в которой горели поленья, точно, как у нас дома. Дров
надо было много на всю зиму, и я помогал Марфе Дмитриевне
в этом трудоемком деле. Мы также много разговаривали и, как
я сейчас понимаю, она исподволь старалась опустить меня
с облаков на землю.
Кое в чем она преуспела. Помню, как уже на выходе
из школы она повела нескольких выпускников (в их числе
был и я) на встречу со своим прежним учеником, прошедшим
войну офицером. Он должен был рассказать нам о выборе
будущей профессии. Фактически он рассказывал о своей
службе в армии. По ходу повествования он использовал фразу, которая мне запала в душу: «Мы оккупировали Болгарию».
Я был поражен. Это звучало диссонансом ко всему тому, что я
слышал и читал. Обычный текст звучал так: «Мы освободили
Болгарию от фашистских захватчиков». Я много раздумывал
об этой фразе боевого офицера, и первые сомнения начали
разъедать привычный ход мышления. Но до полного прозре-
ния было еще далеко. Оно приходило постепенно и приняло
окончательные формы только в Вологодской области, куда я
поехал работать после окончания вуза.
В выпускном классе я много занимался английским язы-