Как на духу

Соломоник Абрам Бенцианович

ком. Получилось так, что я вновь приобрел частного педа-

гога, причем, педагога хорошего. Немецкий язык в довоенном

Союзе имел преимущество перед всеми прочими иностран-

ными языками, которые изучались в школе. После войны

ситуация кардинально поменялась: английский вышел впе-

4. Возвращение в Ленинград, школа и вуз 47

ред, а немецкий отошел на периферию. Кода в нашем классе

спросили, какой язык кто хочет изучать, то все, кроме меня, выбрали

немецкий, потому что изучали его раньше, а я выбрал

английский. Вышло, что у школьного учителя английского

языка в десятом классе остался лишь один ученик. Мы здо-

рово продвинулись за год: моей преподавательнице нравилось

преподавать, а мне – изучать. Язык на выпускных экзаменах я

сдал блестяще и продолжал им заниматься все годы пребыва-

ния в вузе. Позднее он стал меня кормить.

Закончились экзамены в школе, и я поехал на лето в Невель

к дяде с тетей. К тому времени они вернулись домой из Ярос-

лавля и жили вдвоем. Им пришлось пережить трагедию потери

старшего сына, а Гава все еще служил в армии. После победо-

носного окончания войны его часть осталась дислоцирован-

ной в Германии, потом ее перебросили на юг России, в астра-

ханскую область. Там Гава встретил девушку, на которой

женился, и после демобилизации он остался жить в тех краях

в семье своей жены. В Невель он наезжал редко, и дядя с тетей

встретили меня как сына. Отдохнув после экзаменационной

нервотрепки и заведя множество новых знакомых и товари-

щей в Невеле, я вернулся в августе 1945 года домой сдавать

вступительные экзамены в юридический институт. Для меня

начиналась новая эпоха, эпоха студенчества.

Я выбрал юридический вуз потому, что внутренне еще

не расстался с идеей стать дипломатом, а юридическая

карьера казалась мне правильным шагом в этом направлении.

На самом деле одно вовсе не вело за собой второе. Да и мог

ли я рассчитывать на что-либо подобное в условиях наби-

равшего силу антисемитизма? Поступить в юридический

институт им. М. И. Калинина оказалось для меня несложно.

Вступительные экзамены были по гуманитарным дисципли-

нам, в которых я чувствовал себя в родной стихии. Институт

размещался в доме на Университетской набережной, рядом

со зданием Двенадцати коллегий. Когда-то в этом доме жил

первый генерал-губернатор Петербурга, Александр Данило-

вич Меншиков.

Формально наш вуз не был частью юридического факуль-

тета в Университете, он имел собственные администрацию

48

Соломоник А.Б. Как на духу

и бюджет; но де-факто деятельность этих двух юридических

учебных

заведений, близко расположенных друг от друга, часто пересекалась, и они были тесно связаны между собой.

Многие лекторы читали в обоих вузах, часто проводились

совместные мероприятия. Наши учебные аудитории, как я

сказал, располагались в Меншиковском дворце, в нескольких

шагах от Ленинградского университета. Интерьеры дворца

были роскошными, и повсюду стояли книжные шкафы со ста-

ринными фолиантами, покрытыми толстым слоем пыли.

Их никто и никогда не касался, для будущих советских юри-

стов они не представляли никакого интереса.

В самом начале августа 1945 года, в разгар моей экзаме-

национной сессии, произошло событие, изменившее ход

человеческой истории. Американцы сбросили две атомные

бомбы на Японию, и Вторая мировая война прекратилась.

Я узнал об этом, придя на очередной экзамен и прочтя в газете

кратчайшую заметку в несколько строк, буквально следую-

щее: «США сбросили на японский город Хиросима атомную

бомбу». И все – никаких комментариев. Широкой публике

это ни о чем не говорило: ни что такое атомная бомба, ни какое

значение все это имело. Я прочел и отложил газету в сторону; у меня были иные, более важные заботы. Сталин и его прави-

тельство, по-видимому, хотело замолчать колоссальное значе-

ние этого факта, открывавшего пути в неизведанное и обна-

ружившего серьезное отставание страны Советов в научных

исследованиях. Они этого в полной мере добились. Лишь

позже, со значительным опозданием начал доходить до нас

смысл происходящих событий.

К тому времени я уже приступил к занятиям в инсти-

туте. Наш курс был первым в истории этого вуза. Его костяк

составляли демобилизованные воины, прошедшие тяж-

кую школу войны. Они были намного старше меня и еще

нескольких гражданских, пришедших на студенческую ска-

мью сразу после окончания школы. Мы разительно отлича-

лись одеждой, интересами, вкусами, а, главное, – образом

мышления.

Демобилизованные щеголяли в своих военных шине-

лях, некоторые – в галифе и сапогах. Молодые студенты, 4. Возвращение в Ленинград, школа и вуз

49

пришедшие после школы, были одеты кто во что горазд. Я, например, на первом курсе носил морскую рубашку с огром-

ным четырехугольным воротом, откидывавшимся назад. Ее