Как не умереть дважды
Шрифт:
– Убью!!! – взревел Че, схлопотал по башке кулаком, охнул и присел. Конечно, одного подзатыльника было мало, и Че прямо из полуприседа ринулся на Ма, обхватил за пояс и повалил. Куча мала из здоровенных мускулистых тел хороша по телеку, а не когда она катится в твою сторону, грозя погрести под собой. Я ловко отпрыгнула, а вот Копецки повезло меньше. Она стояла точно на пути дерущихся огров, и мне захотелось зажмуриться, но любопытство не дало отвернуться. Столкновение неизбежно. Я шагнула вперед, да вот только что я могла сделать? Разве что если закаменить сразу всех?
Я уже надумала действовать, как огры врезались в преподавателя, и клубок распался. А вот Драгомире хоть бы хны.
Все, кто не успел далеко убежать, пооткрывали рты, впрочем, как и я. Устоять под натиском этих двоих – все равно что грудью остановить поезд.
Копецки окутывал плащ, и когда она повела плечами, полы разошлись и оказались вовсе даже не кожаным приветом из девяностых, а парой огромных нетопыриных крыльев! Они двигались со странным скрежетом, который был мне очень знаком. Так трутся друг о друга камни.
– Все? – иронично спросила Копецки и смахнула с плеча невидимую пылинку. – Истерика закончена? Мы можем продолжать?
Нервы у нее тоже из камня сделаны?!
Пока вернули разбежавшихся студентов, пока успокоили и построили в ровные шеренги, уже и до звонка недалеко. Я бросала на Копецки подозрительные взгляды, гадая, что же она за существо такое? Ни о какой концентрации на стихии речи уже не шло.
– Кудряшова, – обратилась ко мне напоследок Копецки, – вы меня разочаровываете. Подумайте на досуге о том, почему стали горгоной.
Я вылетела с полигона в растрепанных чувствах. Почему стала горгоной? Разве это не зависит от внутренних качеств, или как там Зусман рассказывал? Я замедлила шаг, а потом и вовсе замерла на полпути к общежитию. Это что же получается? Мне намекнули, что я не должна была становиться горгоной? Да нет, бред какой-то. Мироздание не могло так косякнуть. Я свернула с дороги и пошла по траве сквозь криво растущие деревья, пока не вышла к задней части главного корпуса. Порог оранжереи флегматично подметал Сорамару и что-то тихонько напевал. Я подошла ближе.
– Яп… понский телевизор! – Он подпрыгнул от неожиданности. – Кто так к людям подкрадывается?
– Сорамару, а ты к какому виду относишься?
Уборщик поджал губы и вернулся к прерванному занятию.
– Студентам не положено шастать где ни попадя. Давай, проваливай отсюда.
– Ты со всех сторон похож на человека, – рассудила я. – Хотя Амилота же тоже похож.
– Вот к нему и иди, а не приставай к простым трудягам.
Я встала прямо на пути его метлы и скрестила руки на груди.
– Почему мне кажется, что и ты, и кукольный продавец что-то от меня скрываете? Что я ни спрошу, вы сразу принимаете загадочный вид и сваливаете в туман.
Древко метлы уперлось мне в грудь.
– Я здесь просто работаю. Очень-очень долго работаю.
Я попятилась. Ладно, разговор снова не получился, а вот ощущение тайны стало только сильнее. Увижу Мориса, спрошу, каким образом академия набирает сотрудников и на каких условиях.
В перерыве между занятиями я поднялась в комнату и с порога наступила на что-то мягкое. Мия опять завесила свою половину клочьями паутины, похожими на обрывки драной марли. Гадость. Я посмотрела под ноги и обнаружила свои теплые чулки, завязанные морским узлом.
– Ах ты ж… – прошипела я и оглядела комнату более внимательным взглядом. По ней точно Мамай прошел, постельное белье смято, содержимое мусорной корзины возле письменного стола раскидано по полу, причем на моей половине. А на карнизе болтались трусики. Мои трусики!
Меня аж затрясло.
– Мия! – прорычала я. – Я этого так не оставлю!
Разбрасывать чужое нижнее белье – это низко и отдает чем-то нездоровым. Я потратила весь драгоценный перерыв на уборку, а мусор перекинула на половину паучихи, пусть сама собирает, после чего ушла, не планируя возвращаться до позднего вечера.
В этот день была еще лекция у Мехтеб, где она рассказывала истории возникновения разных видов мифических существ, включая их места обитания и связанные с ними суеверия. Теория шла у меня легче практики, так как все, что требовалось, – это быстро писать. После сигнала об окончании занятия Рэнди подошел к суккубе, видимо, обсудить случившуюся с ним недавно метаморфозу, а я взяла под локоть Мориса.
– Есть разговор.
– А я думал, мы молча погуляем.
Я увлекла Мориса подальше от случайных ушей и перешла к сути.
– Разузнай для меня об уборщике.
– Ри-и-ита, – пакостно протянул Морис и погрозил мне пальцем. – Твои стандарты покатились по наклонной.
Я стояла достаточно близко, чтобы самая нервная змейка тяпнула его.
– Так узнаешь или нет?
– Шантажистка, – не то поругал, не то похвалил Морис и подул на прокушенный палец. – Ты хоть не ядовитая, надеюсь?
– Это от настроения зависит.
Мы прошлись по аллее в самый ее конец, как погода резко испортилась. Едва я успела поднять над головой сумку, и по ней тут же с силой забарабанил дождь.
– Только не говорите мне, что метеобашня опять сломалась, – испугалась я. После незапланированного полета верхом на торнадо нас больше не посылали на дежурства, от греха подальше, и возвращаться не хотелось.
– Может, дождь стоял по расписанию? – Морис задрал голову, и в открытый рот упала лягушка.
Показалось, наверное.
Морис икнул, посмотрел на меня большими, как чайные блюдца, глазами, и снова икнул. Откуда-то изнутри него послышалось утробное «ква-а-а».
– Плюнь, плюнь, плюнь! – заверещала я. – Скорее!