Как огонь от огня
Шрифт:
подхватила за старухой вся толпа.
Вскрикнув резко и звонко, так что народ от неожиданности присел и даже на миг сбился с ритма, Гостейка бросилась бежать по едва видной тропке вокруг озера. Искрен побежал за ней, и парни вдоль тропы били колотушками в железные котелки, изображая гром, с которым Перун гонится по небу за своей полногрудой возлюбленной.
Гостейку можно было не предупреждать, чтобы не давалась слишком быстро: она неслась быстрее ветра, но при этом еще успевала подпрыгивать, вертеться, заламывать руки и всем видом изображать священный ужас перед громовым богом. На ходу она вскрикивала, и взвизгивала, и причитала, и в ее голосе слышалась отчаянная мольба о спасении. От быстрого бега ее зеленые одежды развевались,
Над рощей загудел ветер, вершины берез закачались. Шум усиливался, так что заклинательное пение уже было слышно нечетко: земля и небо, ветер и березняк пели и заклинали вместе с людьми. Словно устрашенное этой погоней, солнце спряталось, на поляне потемнело, как будто само озеро со всеми, кто возле него был, погружается в иное пространство, в то самое, где и решается судьба земного мира. Каждому было жутко, голоса дрожали, но каждый знал: именно теперь все идет как надо!
Гостейка делала уже третий круг, и Искрен забеспокоился, а сумеет ли догнать ее: она мчалась так быстро, словно ее нес целый десяток ног. А она, увлеченная бегом, вспомнит ли, что на исходе третьего круга должна быть настигнута?
Но нынешнюю додолу можно было ничему не учить. Сам дух ее знал, что и как она сейчас должна делать. За пару шагов от того места, где она начала свой бег, додола вдруг споткнулась, пошатнулась и замедлила шаг. Одним прыжком запыхавшийся Искрен настиг беглянку и вцепился в зеленые ветки ее одеяния. Додола отчаянно вскрикнула, рванулась, оставив в его руках половину одежды.
Народ ахнул единой грудью: у каждого было чувство, что на их глазах действительно решается судьба мира. Додола отскочила, Искрен опять подался к ней и обнял; она отчаянно билась в его руках, не давая надеть ей на палец кольцо, которое он заранее приготовил и держал в кулаке. Кольцо называлось «золотым», но на самом деле было, конечно, медным. Эти брачные перстни Перуна и Додолы для ежегодного праздника изготовляли заново, и они, в отличие от Перунова пояса, оставались на память о выпавшей чести тем, кто их в этот день носил. Додолу всегда представляла только девушка, а Перуна – только неженатый парень; те и другие были лучшими среди своих, и считалось очень правильным и уместным, если в Купалу, которая следует вскоре за вождением додолы, эти двое становятся мужем и женой.
Силясь вырваться, Додола ступила в воду; она извивалась в руках Искрена, стонала, протягивала руки, словно молила кого-то о помощи, и каждого из зрителей переполняли и невольная жалость к настигнутой жертве, и торжество – этот брак ведь обеспечивает дожди и урожай. Одной рукой обнимая свою пленницу, Искрен хотел второй рукой вручить-таки ей кольцо, но она вдруг рванулась в последний раз – и они вместе рухнули в воду озера.
И вдруг где-то высоко-высоко в небе грянул гром – настоящий гром! – и из сомкнувшихся туч на землю хлынул дождь. Разом обрушившись на рощу, он застучал, замолотил по веткам, и через несколько мгновений на головы людей стали падать обильные капли.
Потрясение было слишком велико: крича в невольном ужасе, народ стал разбегаться с поляны. Теснясь на слишком узкой тропе, вопя и прикрывая головы руками, люди бежали прочь от озера. Плечи и спины у всех мигом намокли, но никто не пытался укрыться под деревьями, все стремились скорее уйти от священного озера, из Ладиного березняка, вернуться из иномирного пространства, куда заманила их слишком способная додола, в простой человеческий мир.
У озера осталось только три человека. Искрен, придерживая Гостейку, помог ей выбраться на берег, где ждала их, с приготовленным большим рушником и рубахой, Былятиха. Рушник не понадобился, потому что был и сам теперь насквозь
Вода текла и текла с ее тела – можно было подумать, что виноват ливень, но эти струи бурлили, искрились, сверкали, как живые, и сам смех ее отражался от белых стволов березняка сотнями смеющихся голосов. Капли сыпались с ее волос и на лету превращались в крупный жемчуг. Разбросанным жемчугом была густо усыпана тропка вокруг озера, по которой она бежала. Само озеро бурлило, нечеловеческие голоса воды, земли и ветра взывали к своей ушедшей дочери, и Искрен с Былятихой едва смели вдохнуть, подавленные мощью открывшихся им сил. И только Гостейка все смеялась, упоенная буйством ее родной стихии.
Искрен и Былятиха молчали. Они уже все поняли, но не двигались с места.
Наступали сумерки. Дождь прекратился, но вся земля и зелень еще были влажными, и от свежести их мощного теплого дыхания разрывалась грудь. Весь народ был в Ладином святилище и пировал в честь свадьбы Перуна и Додолы. Из «новобрачных» была только Гостейка. Уже придя в святилище, Искрен вдруг обнаружил, что у нее нет «золотого перстня», которым Перун обручается с невестой, – Гостейка обронила его там, на берегу, когда пыталась вырваться из его рук. А без перстня никак нельзя. Стыдясь сознаться, что упустил такую важную вещь, Искрен незаметно отбился от толпы и пустился бегом назад в рощу. Теперь он боялся только одного: что небольшое колечко затоптали в грязь после дождя, что девушка уронила его в воду и теперь не найти. Никаких росениц он больше не опасался. Став женихом одной из них, он был надежно защищен от всех прочих.
Сейчас священная роща казалась ему совсем не страшной. Утомленные дождем березы дремали, свесив тяжелые влажные ветви. По уже знакомой тропке, ни разу не сбившись и не усомнившись, Искрен быстро вышел к озеру. Вилино Око тоже дремало, только мелкие волны чуть плескались у берега.
Искрен прошел к тому месту, где настиг свою невесту. В воде у берега еще виднелись зеленые ветки ее брачного наряда. В сумерках было плохо видно: склонившись, Искрен оглядел истоптанную землю, где еще можно было различить небольшие, изящные следочки босых ног Гостейки. Следы вели в воду озера, и он прошел вдоль них, внимательно вглядываясь и даже для верности обшаривая мокрую землю и жидкую грязь.
Кольцо лежало на самой кромке воды, уже не такое блестящее, как утром, но это было оно, и Искрен с облегчением протянул к нему руку. Но тут же его рука почти столкнулась с чьей-то чужой рукой, голова почти ударилась о другую голову, тоже склоненную над берегом. Быстро схватив кольцо, Искрен в изумлении отпрянул и поднял глаза.
И чуть не вскрикнул от неожиданности – на него смотрела Метелица. За последние дни он совсем позабыл о ней и теперь так удивился, как будто перед ним было какое-то чудо морское. Лютый зверь коркодел из далеких северных рек…
– Отдай! – с резкой досадой вскрикнула она и попыталась выхватить у него кольцо.
Изумленный Искрен попятился, и Метелица шагнула за ним. А он рассматривал ее и дивился все больше и больше. Он не мог не узнать девушку, с которой был знаком еще тогда, когда оба они были детьми и играли по зимам во взятие снежной горы. И все же она так изменилась за эти дни, что стала совсем другим существом. Ее волосы, всегда так тщательно расчесанные и заплетенные в гладкую косу, теперь были распущены и висели густыми, спутанными прядями, похожими на стебли водяной травы. Рубашка на ней была мокрой, на бледном лице было враждебное и какое-то слишком жесткое выражение. От нее веяло холодной свежестью лесной воды, и Искрен попятился: его пробрал озноб. Это была совсем не та Метелица, которую он когда-то знал.