Как открывали мир. Где мороз, а где жара(Из истории путешествий и открытий)
Шрифт:
И все же мама нашего кайренка победила, за нею осталось более удобное местечко, где и лежал сейчас ее драгоценный птенец.
Это было в начале июля, время, когда выводится на свет много крохотных кайрят. Малышей некоторое время еще обогревают родители, как будто продолжая насиживать яички, но недолго. Птенчики быстро обсыхают, и теперь они похожи на темный пушистый шарик. Блестят бусинки-глаза, и торчат не по росту большие ноги, в общем, все как полагается, и родители не могут нарадоваться на своего детеныша. У кайр родительские обязанности несут вместе и папа и мама: вместе насиживают, вместе обогревают, вместе воспитывают свое единственное дитя. В те короткие минуты, когда мама и папа, меняясь обязанностями, встречались около птенца, они о чем-то пересвистывались. Легко догадаться, что речь идет об их малыше, — о чем же еще могут говорить
И кайренок рос. Ему было тепло и хорошо под родительским крылышком, еды вдоволь, только успевай рот открывать.
Время шло… Пушок стал сменяться перышками, кайренок прибавлял в весе, но ростом все еще был мал, куда меньше своих родителей. Крылышки совсем слабые, они его не смогли бы удержать, вздумай он попробовать свои силы и подняться в воздух. А между тем приближался день, когда придется спуститься с высокой скалы на воду. Значит, что же — прыгать? Да. Родители это знают, и будущий прыжок беспокоит их. Птенец, разумеется, еще ничего не знает, но бессознательно и он беспокоится. Край скалы его пугает и притягивает. Как-то раз кайренок заглянул вниз и в ужасе отпрянул! Мама-кайра в это время была рядом с ним и легонько подтолкнула малыша. Но кайренок так испугался, так закричал, что его долго пришлось успокаивать. Мама-кайра терпеливо насвистывала малышу, что напрасно он так пугается, что тут нет ничего страшного, что она и сама когда-то тоже боялась обрыва, а потом все-таки прыгнула вниз и очень счастлива. Так будет и с тобой, говорила — она, и со всеми твоими сверстниками, вон их сколько на нашей скале! И она начала рассказывать, как хорошо в море, какой там простор, как весело качаться на волнах и в ясную погоду и в бурю. Не то что здесь, на тесной скале, где одна семья сидит едва ли не вплотную к другой. А в море, мечтательно повторяла она, чудо как хорошо! Она просто не дождется того дня, когда кайренок совершит свой первый мужественный шаг, и тогда они все трое уплывут далеко-далеко в море.
Птенец слушал как завороженный и снова подходил к краю, и снова отскакивал от него, неуклюже перебирая большими, не по росту, ногами, а мать осторожно, легонько подталкивала его… И вот наконец он решился! Эх, была не была! Он подошел к самому краю карниза и, закрыв бусинки-глаза, бросился вниз. Быстро-быстро перебирал он своими кургузыми крылышками, сердце у него бешено колотилось, и лишь тогда, когда он коснулся воды, он закричал громко, отчаянно! А счастливые родители уже подплывали к нему. Они радостно насвистывали и увлекали малыша подальше от подножия скалы, от хищников, парящих над головой, от сильного прибоя, бьющего о камни. И семейство кайр — родители по бокам, а малыш посредине — уплывало все дальше и дальше в море. В этом году они сюда уже больше не вернутся. Сами-то родители, наверное, явятся будущей весной выводить новое потомство, а их дитя обзаведется семьей еще не скоро, не раньше чем года через три. Но знаете, что забавно? Через два года молодая птица прилетит к той скале, где родилась, — такие скалы называются птичьими базарами, там морские птицы обзаводятся своим потомством, — но первый раз прилетит он просто так. Он сделает вид, будто насиживает яичко, а потом и выращивает птенца. Так молодые кайры присматриваются к старшим, набираются опыта!
Но это еще впереди. А сейчас всех троих ждет родная стихия, и там взрослые кайры продолжат воспитание малыша, который еще нуждается в опеке.
Счастливого пути!
…Это было на птичьем базаре нашего самого северного заповедника «Семь островов». Это могло быть всюду, на любом птичьем базаре, на любом острове Арктики, где гнездятся другие морские птицы.
У «Семи островов», вытянувшихся цепочкой вдоль Мурманского берега за Полярным кругом, своя длинная история. Еще со времен царя Алексея Михайловича их называли «государевой заповедью», и охраняли ее царские стражники. Охраняли они, разумеется, не кайр, а совсем другую птицу — хищника кречета из семейства соколиных. В старину любимым царским развлечением была соколиная охота, охота с кречетом, а птица эта редкая, живет далеко на Севере, на малодоступных вершинах гор,
Ныне у заповедников совсем другие задачи: там изучают жизнь птиц, их повадки, нравы. Защищают от истребления промысловых птиц, таких, например, как гага.
Наблюдая за жизнью тех же кайр, ученые узнали любопытные подробности об их приспособлении к нелегкой жизни на птичьих базарах. Давно уже заметили, что яйцо кайры обладает удивительной особенностью не скатываться со скалы при неловком толчке. Представьте — оно не падает, а вертится на месте! Но не всякое яйцо, а только хорошо насиженное!
Так сама природа мудро бережет потомство. Ведь если одно яйцо — ненасиженное — скатилось, то у птицы остается время снести другое, даже третье — если уж так не повезет и второе яичко тоже скатится. Тут, правда, остается опасность, что кайра не успеет вывести и спустить со скалы позднее потомство до холодов, и тогда все кончается печально: воспитание так и не удается довести до конца. Малыша приходится бросать — таков суровый закон природы, — и тот, разумеется, погибает. Но родители самоотверженно борются за его жизнь и делают все, что в их силах.
К основным «Семи островам» старинного птичьего заповедника присоединены теперь и другие. Эти клочки суши отличаются друг от друга и климатом и самим птичьим населением.
Самые благодатные острова — Айновы. Они расположены тоже за Полярным кругом, севернее древнерусского становища поморов — Печенги. Но все дело в том, что их омывает теплое Северо-Атлантическое течение, ответвление Гольфстрима, и этим все сказано: потому они зеленые, потому на них сравнительно тепло, климат мягче. И птицы там живут по-другому, не на голых скалах.
На Айновых островах растут пышные травы, высокие, густые; там полярная ива не стелется по земле, а вымахивает в рост человека. Там весело плещется морской прибой, во время прилива волны набегают на полосу невысокого берега, а с отливом обнажают его, и рыбы там, и всякого другого корма вдоволь! Летом жизнь ключом кипит на Айновых островах, как, впрочем, и на всех других, где гнездятся тысячи горластых квартирантов. Но на Айновы острова птицы прилетают раньше, и птенцов выводят раньше, и взрослеют малыши, естественно, раньше, и все потому, что климат здесь мягче, а значит, и жизнь легче. Что и говорить, теплое течение — от него идет вся благодать! Правда, под его ласковым влиянием находятся и основные острова заповедника, но они лежат подальше, к востоку, и там оно меньше чувствуется.
На Айновых островах, плоских, невысоких, птицы не ютятся где-то на голых скалах, а живут в гнездах — уютно, по-семейному. Нет высоких скал, нет и птиц-базарников вроде кайры. Зато велики колонии морской птицы — тупика. Здесь много торфа, а тупики его любят и роют в нем лапами и клювом норки, куда ведут длинные-длинные, едва ли не пятиметровые, коридоры. На невысоком обрывистом берегу видно много круглых отверстий, вроде бы иллюминаторов в несколько этажей, как на корабле. Это входы в жилище тупика, забавной птицы; ее называют еще и попугайчиком из-за веселого, смешного наряда. Вот как его описывают:
«Вообразите толстое круглое туловище с почти вертикальной посадкой на перепончатых лапах, толстую короткую шею и круглую голову с большим, высоким клювом, сплющенным с боков, словно лезвие широкого ножа. Он весь в поперечно пробегающих рубчиках ярко-красного цвета, с желтым основанием… Общий вид тупика настолько оригинален и комичен, что трудно без смеха смотреть на эту птицу. Большой ярко раскрашенный клюв чрезвычайно напоминает нос клоуна; уже по форме и окраске он кажется маской… Весь наряд тупика ярко сверкает: удивительный клюв, голубоватые выросты и карминовые ободки у глаз, ярко-оранжевые ноги. Но вот прошло лето, и маска спадает. Отваливаются желтые наросты у глаз, все краски тускнеют, ноги становятся тускло-желтыми, клюв — маленьким и низким, совсем не похожим на клюв попугая, от яркой окраски его ничего не осталось и в помине… Все его оригинальное убранство оказывается только временным костюмом для теплого и веселого лета».