Как подружиться с демонами
Шрифт:
Каждого допрашивали в его же комнате, и я знал, что моя очередь сразу после него.
К визиту капеллана мы готовились тщательно — старались, чтобы, когда он деликатно постучит в дверь, в комнате уже не было ни следа порнухи или прибамбасов для курения травки. Он вошел, потирая руки, словно хирург, который собирается провести рутинную операцию по удалению аппендикса. Отказался от чая, устроился в кресле рядом с посвистывающим газовым камином. Я присел на кровать.
В свое время наш колледж основала Англиканская церковь. И хотя правительство отстранило ее от руководства, она по-прежнему серьезно относилась к своей миссии: у нас был капеллан, а в начале и конце каждого семестра всем
Он был совсем не дурак. И даже заседал в студенческом комитете, причем ребята сами этого захотели.
— Значит, ты все видел своими глазами?
— Да.
— Побывал наверху?
— Да.
— До того, как это обнаружилось, или позже?
— Я был вместе с вахтером, когда он нашел это.
— Ах да. То есть, пока не поднялась суматоха, ты об этом ничего не знал?
— Туда просто так не войдешь. Дверь на замке.
Задавая вопросы, он непрерывно шарил глазами по комнате. Искал зацепки. Тщательно изучал висевшие на стенах плакаты. Остановился взглядом на африканской деревянной маске, которую подарила мне одна девушка (ее мать не пожелала видеть такую зловещую штуку у себя дома). С грациозностью дикой кошки вскочил на ноги и, потирая руки, подошел к книжному шкафу. Присел на корточки, спиной ко мне. Я знал, что он проверит все корешки до единого. Раньше там стояло несколько книг, от которых я избавился заодно с порнухой; теперь я мучительно гадал, не осталось ли в пыли отметин, намекающих на то, что у меня, словно у Британской библиотеки, есть потайной или закрытый фонд. Покончив с книгами, он взялся за мою коллекцию записей.
Оглянулся через плечо, озарив меня улыбкой:
— Знаю-знаю, я здесь, чтобы расспрашивать про чердак. Но, понимаешь, я просто млеюот чужих музыкальных коллекций. А ты?
Еще бы!
— Обожаю вот этих! — воскликнул он, помахав одной из кассет. — Обалденные!
— У них недавно вышел новый альбом, — угодливо сказал я.
Он поднялся с довольным видом — наши вкусы в инди-роке явно совпали. Затем обернулся, блеснув глазами:
— Обязательно добавлю его в свой список покупок для Рождества. А теперь давай поднимемся наверх и поглядим, что там.
Дик Феллоуз последовал за мной в коридор. Его удивило, что я, выходя из комнаты, проверил, защелкнулся ли замок. Он спросил, всегда ли я держу дверь на запоре. Я заметил, что случаются мелкие кражи. Он же в ответ посетовал — мол, куда катится мир, если уже и студенты не доверяют друг другу.
Первые два пролета Феллоуз шел впереди. Я заметил, что он носит сильно зауженные черные брюки и черные лакированные туфли. Было что-то жеманное, женоподобное в том, как он водил рукой по перилам и огибал стояки на площадках. Я слыхал, что однажды он всю ночь напролет нянчился со студентом, перебравшим «кислоты». Как видно, хороший человек, раз сидел с этим олухом, подстраховывая, пока того не попустит. Поговаривали, правда, что Феллоуз трахнул того студента в задницу, а потом убедил его, будто это была галлюцинация. Я встал на сторону меньшинства, считавшего это поклепом.
Пожалуй, именно тогда я впервые познал пьянящее дармовое чувство праведности, которое возникает, когда ты отстаиваешь чье-то доброе имя.
На самом верху, в конце коридора, вилась еще одна лесенка, ведущая к чердачной двери. Предполагалось, что у всех постояльцев есть доступ к чердаку, поскольку его
В этот раз ключи были у Феллоуза с собой. Дверь поддалась не сразу, пришлось надавить плечом, после чего она с тяжким вздохом распахнулась. Капеллан переступил порог и, манерно извернувшись, придержал дверь передо мной. Едва я вошел, он тихонько прикрыл ее у меня за спиной. Не знаю почему, но я бы предпочел, чтобы комната оставалась открытой.
Феллоуз прошелся по рассохшимся лакированным половицам, остановился и, подбоченившись, уставился на рисунок. Из дальнего конца чердака, через окошко, похожее на иллюминатор, хлестало, заливая паркет светом, декабрьское солнце. От этого пометки на полу казались бледнее, чем были на самом деле. Какое-то время мы стояли молча; наконец капеллан спросил:
— Знаешь, что это?
— А как же. Пентаграмма.
— Пентакль, — поправил он.
— А какая разница?
Феллоуз ответил таким тоном, будто я имел счастье присутствовать на одной из его консультаций:
— Пятиконечная звезда находится внутри круга, следовательно, это пентакль, — он поднял на меня глаза, — а не пентаграмма.
— Сатанизм, — сказал я.
— Правда?
Должно быть, я покраснел.
— Ну, мне так кажется.
Начертанный мелом круг с вписанной в него пятиконечной звездой находился внутри еще одного концентрического круга. На каждой из пяти вершин звезды стояли свечи и маленькие керамические блюдца — в одном, видимо, соль, в других — какие-то пряности. Рядом виднелись всякие знаки, возможно древнееврейские, а между кругами — длинное латинское изречение.
— Похоже, они в этом разбираются, — сказал Феллоуз. — Или делают вид.
— А как это с латыни переводится?
— Не важно, — сказал он. — Да и не хотелось бы произносить это вслух. Значит, не твоих рук дело?
— Черт!
— Это значит «нет»?
— Да, это значит «нет».
Я наклонился и потер линию. Но это был не обычный мел, который легко обращается в пыль.
— Мел на полу — это всего лишь мел на полу, — произнес Феллоуз. — Меня больше волнует вот этот дружок.
Он повернулся к стене. На ней висела козлиная голова — настоящая козлиная голова с весьма впечатляющими рогами. Она была прибита примерно на уровне глаз. Кое-что, ранее обрамлявшее голову, исчезло, о чем я благоразумно умолчал, чтобы себя не выдать. Феллоуз пристально за мной наблюдал.
— Ты ведь свой парень в кампусе, — сказал он. — Всюду бываешь. Знаешь, где и что происходит. Есть какие-то соображения?
— Типа кто на такое способен?
Скрестив руки на груди, он кивнул. Я опустил глаза и, глядя на этот пентакль,медленно покачал головой.
— Что, совсем никаких? Видишь ли, когда я спрашивал об этом других студентов, каждый высказывал одну-две версии. При этом не раз прозвучало твое имя.
— Что ж, у всех нас есть враги, — сказал я.