Как подружиться с демонами
Шрифт:
Весьма раздраженный, я налил себе еще один бокал красного забвения и включил домашний комп. Ненавижу ли я своего мальчишку? Нет, конечно. Просто хочу вычесать из его головы гнид фанаберии, а заодно оставить память о том, что в самые важные годы его жизни я терпеливо и настойчиво учил его не быть скотиной.
В озлоблении пьешь как проклятый. Иногда аж трясешься от гнева — но притом ни в одном глазу. Чист как стеклышко. Пить в припадке ярости — все равно что нестись на бензовозе в пылающую нефтяную скважину со скоростью сто миль в час.
Я проверил электронную почту. Удаляя спам быстрыми щелчками по кнопкам, притормозил
Она извиняется за то, что дублирует прошлое послание. Ее почтовый аккаунт барахлит, и бывает, что письма теряются. Спрашивает об Антонии и «Гоупойнте». Про Эллиса ни гугу. И в заключение — она «не прочь посидеть за бокалом вина или чашечкой кофе» в любое время.
Не прочь посидеть? Опять двадцать пять, подумал я. В честь чего? Что ей нужно? Сомневаюсь, что антикварные книги. Возможно, пытается заполучить работу, рекомендацию, чей-то телефон или еще что-нибудь в этом роде. Странно все это. Потом я подумал — а может, ее науськивает Эллис? Гадкий рифмоплет ничуть не верит моей оценке «Гордости и предубеждения», и он совершенно прав: его чрезмерно чуткий хоботок унюхал не ту крысу. Неужели так и есть? Может, он думает, что жеробом винца развяжет мне язык и ей удастся что-то выведать?
Чего только в голову не взбредет! Похоже, мое сердце за все эти годы превратилось в бурдюк. Аутентичный, из дубленой козьей шкуры, трижды простроченный, пропитанный дегтем, с герметично закупоренным горлышком. Ничто не входит, ничего не выходит. Сколько бы я ни выпил, из меня ничего не выдавить, если сам не захочу. Я нажал «Удалить»: сгинь, бесстыжая девка.
Но тут выскочило окошко: «Вы уверены?» И я подумал: «А и впрямь, уверен ли я?» Поднялся, приглушил звук проигрывателя и состряпал ответ: незатейливый, шутливый, но достаточно отстраненный. И едва я его отправил, как услышал стук в дверь.
Штын пришел.
— Сколько ж можно! Четверть часа в дверь тарабаню, чуть не вышиб нафиг! Уже и уходил, обошел кругом квартала, опять вернулся и по новой. Музон твой слыхать, а тебя отсюда не добудишься!
Под мышкой у Штына торчала здоровенная папка для эскизов. Он проследовал на кухню, расстегнул молнию и принялся выкладывать на стол свои работы.
— Готово? — с надеждой спросил я.
Он одарил меня лучезарной триумфальной улыбкой:
— Почти.
Он пришел отчитаться о своих успехах, а не о финале. У меня сердце упало. Не совсем, конечно, но частично оборвалось, скособочилось, затрепыхалось. Я скрыл разочарование и, пока он скидывал пальто и раскладывал образцы, плеснул ему в бокал винца.
— Ты только глянь, какую я веленевую бумагу для футляра заделал, — гордо сказал он. — Лучше не бывает.
Я предпочел бы самой восхитительной обертке готовую конфету.
— Превосходно.
— Это чтоб не терять времени, пока жду закрепления и всего такого прочего.
Я понятия не имел, о чем он. Взял со стола один из образцов. Пятнистый, истрепанный, пахнет вроде бы точно как надо. Еще там лежали переплетные крышки — зеленый полусафьян с золотым тиснением на корешках. Их оставалось только измять. Все, что я увидел, выглядело отлично — не придерешься. Сделано-то мастерски, но еще и близко не готовая книга. Не говоря уж о том, что нам нужны две копии. Выходит, еще ждать и ждать. Я вернул образцы на место.
— Поздравляю, Штын, ты снова на высоте.
Услышав
— Как ты добился такого чудесного запаха?
Он дернул головой и отвел глаза. Я и не хотел, чтобы он рассказывал. Вопрос был риторическим.
— Как насчет отпраздновать, Уильям?
— Обязательно. Когда все будет готово.
— Волноваться не о чем, — сказал он, загружая образцы обратно в папку. — Считай, практически готово. Бери пальто.
— А не рановато ли? Я хочу сказать — когда точно ты планируешь закончить?
— Всему свой срок, Уильям, всему свой срок.
— Я держу нашего парня на крючке. Мы ведь не хотим, чтобы он сорвался?
— Бери пальто, говорю же. Джез уже в пути. «Агнец и стяг».
Значит, Ковент-Гарден. Штын оставил образцы у меня, чтобы забрать по дороге домой. Мы поймали такси. Я продолжал нахваливать мастерство Штына, надеясь, что лестные слова подстегнут его. Но в ответ услышал: «Хватит заливать, Уильям».
В Ковент-Гардене как-то не ожидаешь встретить заведение вроде «Агнца и стяга», с закосом под постоялый двор былых времен. Публика тут самая разношерстная, к тому же полно бесов — они толпами слоняются среди всех этих старинных деревянных штуковин, но к людям почему-то не лезут. За стойкой устроился Джез, а перед ним — ведерко со льдом и бутылкой шампанского да три пустых бокала.
— Мне бы чего-нибудь без пузырьков, — проворчал я.
— Ой, не брюзжи, — сказал Джез. — Штын, вели ему праздновать.
— Празднуй, — велел мне Штын.
Джез прихватил ведерко, я взял бокалы, и мы расположились за столиком в углу. Разлили шипучку, чокнулись и прикинулись, будто дело в шляпе. Я вполне сознавал, что цель у этого абсурдного «празднования» одна — унять мое беспокойство. Не вышло.
Порядок у нас был заведен вот какой: мы с Джезом оплачивали Штыну все материалы, а потом вычитали их стоимость из его гонорара — заметим, довольно скромного. Джез, вращавшийся на стыке искусства и моды, умело находил будущих покупателей. Мы с Джезом по взаимному соглашению жертвовали весь навар, за вычетом издержек, какой-нибудь благотворительной конторе (в этот раз — «Гоупойнту»).
Мы помолчали. Затем Штын спросил:
— Ну как тебе Нью-Йорк, Джез?
— Восхитительно. Просто улет. Зарядился кофеином, подышал гелием — и уже болтаешь как местный.
Я тоже бывал в Нью-Йорке. Однажды даже влюбился там, прямо в Центральном парке. Но это было бесовским наваждением — она оказалась демоном. Я не стал об этом упоминать, зато спросил:
— С кем-нибудь познакомился?
Джез неизменно с кем-нибудь знакомился. Такое впечатление, что мужчины и женщины стояли в очереди, чтобы ему отдаться. Он время от времени рассказывал нам о своих похождениях: курьезных, дерзких, причудливых. Но на этот раз только наморщил лоб и, вращая бокал, водоворотом закрутил в нем вино.
— Ага. Отставной военный.
— Неужто еще один гвардеец! — воскликнул Штын. Был уже у Джеза один приятель, служивший в Колдстримском гвардейском полку.
— В Америке нет гвардейцев, — сказал я.
— А то я не знал, — сказал Штын.
— Вообще-то, есть, только они вроде резервистов, — возразил Джез. — А он был офицером старшего командного состава Сто первой воздушно-десантной дивизии. Отличный парень. Но совсем плох — и душой, и телом. Этот обедненный уран портит ДНК почем зря. Зато уж он навидался там всякого. В боях.