Как продавали Аляску. Все еще можно вернуть
Шрифт:
Продавливая через императора идею продажи русской земли, сановное лобби доказывало, насколько непосильно это бремя для бюджета, утверждало, что огромных средств требует военная защита Аляски. Но в официальных документах, касающихся расходов на содержание армии и флота, мы не находим даже упоминания об обременительности русских колоний в Америке. Управляющий Морским министерством генерал-адъютант Н.К. Краббе в официальной записке Александру II «Обзор деятельности Морского министерства за последнее время», поданной 12 ноября 1861 года, перечисляет текущие и будущие расходы Морского министерства. Касаясь вопроса восточных рубежей империи, Н.К. Краббе пишет только о необходимости строительства морских учреждений в Сибири и на Каспии: «Независимо от устройства существующих портов, министерству предстоит созидать морские учреждения на морском берегу Сибири и сооружать новый порт в Баку…» [453] . Об Аляске в записке ни слова. Даже за два месяца до памятного заседания Особого комитета по продаже Аляски для военного министра Д.А. Милютина проблемы защиты русского форпоста в Тихом океане для казны и армии не существовало.
В проекте «Всеподданнейшей записки по поводу требования Министерства финансов об уменьшении военной сметы» от 6 октября 1866 года Д.А. Милютин указывает на возможные варианты сокращения бюджета Военного министерства. По мнению военного министра, сократить расходы на армию, на чем настаивал министр финансов М.Х. Рейтерн, можно было только за счет ликвидации «оборотных и невоенных расходов»: «Таким образом, если очистить военную смету от всех этих расходов оборотных и невоенных, то итог действительного государственного расхода на содержание войска не многим превзошел бы назначаемую министром финансов сумму 100 миллионов рублей, что положительно невозможно без таких крайних мер, пагубные последствия которых для военной силы государства неотвратимы» [454] .
Но, предположим, что и Н.К. Краббе в 1861 году, и Д.А. Милютин до последнего момента не понимали, каким облегчением для государственной казны станет продажа Русской Америки. В таком случае после продажи Аляски должно было последовать сокращение расходов Военного министерства и сокращение государственных расходов в целом. Но согласно архивным документам [455] , общие ежегодные государственные расходы не только не уменьшились, а за четыре года после продажи русских земель увеличились на 83 миллиона рублей. Вопрос, какую роль сыграли деньги, полученные за Аляску, при ежегодном увеличении государственного расхода на две, а то и три суммарные стоимости русских колоний, неуместен.
Посмотрим, что произошло с военным бюджетом после продажи наших американских земель. В записке Александру II «Заключение по предложенным Военным министерством преобразованиям» от 16 февраля 1873 года [456] один из апологетов сделки министр финансов статс-секретарь М.Х. Рейтерн докладывал, что за семь лет, с 1867 по 1873 год, расходы военного ведомства увеличились на 40 миллионов рублей [457] . Через десять лет после продажи Аляски, по расчетам министра финансов, суммарное увеличение военных расходов должно составить 50 миллионов рублей [458] . Выручка от продажи Аляски на фоне таких цифр представляется ничтожной, чтобы ради этих денег жертвовать огромной российской территорией. Так что и финансовой заинтересованности государства Российского в продаже русских земель в Америке не было никакой.
ПРОДАВШИЕ РУССКУЮ АМЕРИКУ: ПОИМЕННО
Нет дураков в сановном лобби, сумевшем сделать невозможное – в мирное время, весьма благополучное для страны, взять и оторвать от империи огромный кусок земли, чрезвычайно нужный для развития экономики России, для укрепления ее обороноспособности, и продать его за бесценок, да еще продать своему геополитическому сопернику, сильно укрепляя его; и сказать, что это сделано по глупости, по недомыслию, нельзя, потому как сделано это людьми прекрасно образованными, преуспевшими в карьере, людьми умнейшими. Так почему же проект этот был ими подготовлен и реализован, если уже на стадии подготовки договора 1867 года было очевидно, что он станет серьезным геополитическим и экономическим провалом в политике России.
Ключ к пониманию высших политических деятелей России, продавших Русскую Америку, надо искать в мотивах их действий, в образе их мыслей, в реальном политическом раскладе фигур, принимавших роковое для России решение. «Наше правление – министерская олигархия» [459] , – отмечал в своем дневнике министр внутренних дел П.А. Валуев. Министр утверждал, что деятельность Совета министров – фикция, что все решения принимаются заранее узкой группой чиновников, имеющих влияние на императора: «Совет министров решительно потерял всякое значение. Государь, очевидно, собирает его для формы или разве только на случай каких-либо неожиданных выдумок или придумок со стороны тех, чье мнение он уже разделяет» [460] .
Каковы могли быть мотивы продавливания «Договора об уступке…» у главных фигурантов сделки?
Министр иностранных дел Александр Михайлович Горчаков – то лицо, без которого продажа Аляски не могла состояться. В 1856 году А.М. Горчаков сменил графа К.В. Нессельроде на посту министра иностранных дел [461] , и уже в 1857 году начинается давление на нового министра по вопросу продажи Аляски со стороны великого князя Константина Николаевича. С 1862 года А.М. Горчаков – уже вице-канцлер и член Государственного Совета, его влияние в правительстве резко возросло. Считается, что Горчаков очень рано оценил важность американского фактора в европейской политике России, поэтому твердо отказался участвовать во вмешательстве европейских держав в гражданскую войну в США в 1862 году, поэтому от имени России поддержал северян в их войне с Югом, поэтому подготовил «Договор об уступке…» США российских территорий Северной Америки [462] . По-видимому, договор император Александр II расценил как крупное внешнеполитическое достижение, так как после его заключения и ратификации и в связи с 50-летним юбилеем службы в Министерстве иностранных дел А.М. Горчаков в июне 1867 года получил чин государственного канцлера – первый классный чин по Табели о рангах, соответствующий воинскому чину генерал-фельдмаршала [463] . Возможно, что похлопотать о чине Горчакову обещал брат императора в порядке вознаграждения за заключение договора. Современники отмечали честолюбие и тщеславие А.М. Горчакова. Сенатор Е.М. Феоктистов писал: «Прежде всего поражало в нем непомерное тщеславие. Не было, кажется, такой грубой наглой лести, которую бы он не принимал за чистую монету… Мне не приходилось видеть человека, которого так много бы занимала собственная персона» [464] . На честолюбии министра иностранных дел вполне могли быть построены расчеты лоббистов «уступки» Аляски, и главное, председателя Государственного Совета великого князя Константина Николаевича, гарантировавшего ему за это свою высокую поддержку в получении наград при скором чествовании А.М. Горчакова за 50-летие государственной службы.
Представляемый дореволюционной и советской историографией как блестящий дипломат и патриот, министр иностранных дел А.М. Горчаков еще в 1825 году получил хлесткую характеристику от Охранного отделения: «Не без способностей, но не любит Россию» [465] и вполне ее оправдал заключением договора по Аляске.
Другой ключевой фигурой роковой сделки стал министр финансов Михаил Христофорович Рейтерн. Его карьера по-настоящему началась лишь в 1854 году, когда по рекомендации A.B. Головнина, одного из сподвижников великого князя Константина Николаевича, М.Х. Рейтерн попал на службу в Морское министерство. Здесь A.B. Головнин вводит его в либеральный кружок, образовавшийся вокруг генерал-адмирала Константина Николаевича [466] . Именно великий князь выхлопотал М.Х. Рейтерну у государя престижную заграничную командировку для изучения финансового управления Америки и крупнейших европейских стран. В 1855–1857 годах М.Х. Рейтерн посетил Пруссию, Францию и Англию, в 1858 году побывал в Америке, что, скорее всего, и определило симпатии М.Х. Рейтерна к этой стране и способствовало тому, что министр финансов России вошел в число российских сановников, подготовивших «Договор об уступке…» Аляски целиком исходя из интересов Соединенных Штатов в ущерб России [467] .
В биографии М.Х. Рейтерна есть еще один момент, представляющий интерес для анализа его деяний, косвенно связанный с продажей Аляски и, как и данная сделка, противоречащий нуждам Российского государства: в конце 1858 года М.Х. Рейтерн назначен управляющим делами Комитета железных дорог, через четыре года, возглавив Министерство финансов, он стал активно добиваться продажи государственных железных дорог в частные руки [468] , в связи с чем в обществе неоднократно поднимался вопрос о коррупционной основе подобных «приватизаций» [469] .
Итоги деятельности М.Х. Рейтерна на посту министра финансов исчерпывающе подвел в «Очерках истории финансов дореволюционной России (XIX–XX вв.)» А.П. Погребинский: М.Х. Рейтерн выступал за форсирование строительства железных дорог и развитие новых отраслей тяжелой промышленности, а также пытался сократить хронический дефицит государственного бюджета за счет резкого увеличения прямых и косвенных налогов, сокращения бюджета военного и особенно военно-морского ведомств, а также путем государственных торговых операций, оказавшихся неудачными (продажа Аляски США в 1867 г., Николаевской железной дороги – в руки частной компании в 1868 г.), но лишь к 1874 году М.Х. Рейтерну удалось свести бюджет России без дефицита [470] . «Рейтерн от природы туп и неприятен» [471] , – не выдерживает, пишет в своих дневниках коллега Рейтерна по Кабинету министров министр внутренних дел П.А. Валуев.