Как рождаются мифы XX века
Шрифт:
австралийских аборигенов, каждое племя ревниво оберегает
от всех непосвященных свою сокровищницу мудрости —
священные мифы. Наиболее важные из них известны
лишь старикам, которые хранят их в памяти. Старые
хранители тайных знаний сидят в селении, немые, как
сфинксы, и решают, в какой мере они могут, не
навлекая опасности, доверить знания предков молодому
поколению. Если обстоятельства, на взгляд стариков, не
оказываются благоприятными, то тайны умирают вместе с
ними. Хотя они знают, что древние мифы обречены в
этом случае на забвение и что результатом этого
забвения будет угасание племени, тем не менее старики
испытывают удовлетворение, ибо они верно хранили
доверенное им сокровище.
Мифы передаются по наследству от поколения к
поколению, они являются своеобразной частной собствен*
ностью племени, а иногда и одного человека. Пока он
жив, никто не вправе рассказывать миф,
принадлежащий «хранителю». После его смерти миф делается
общим достоянием племени либо же его вновь поручают
хранить особому человеку или его семье,
Мифы—это не просто рассказы, они руководят
поступками людей. «Можно, пожив среди маринд (папуа-
сов Западного Ириана.— Авт.), оказаться в самой
интимной связи с ними, можно овладеть их языком,—
пишет этнограф П. Вирц,— и все же образ жизни,
церемонии, культы останутся непонятными, если не иметь к
ним ключа, ключ этот дается мифологией. В любой
момент, даже в повседневной жизни маринд, приходится
на каждом шагу наталкиваться на мифы, от которых
все зависит и которые являются создателями всего —
магии, древних обычаев, празднеств, плясок, гимнов,
церемоний и тайных культов. Все покоится на мифологии».
Мифы объясняют рождение мира, его эволюцию,
предсказывают его будущее. Они дают детальные правила
поведения, вплоть до воспитания детей. Иногда миф
учит, как и когда нужно охотиться, что и когда сеять,
учит трудовым навыкам, и в то же самое время говорит
о магических заговорах и заклятиях, о способах
общения с богами и духами, с фантастическими тотемными
предками, полулюдьми-полуживотными, которых то или
иное племя считает своими прародителями. В
первобытной мифологии мистические, бытовые, научные,
художественные, правовые, религиозные, хозяйственные
наблюдения, понятия и представления сливаются воедино.
«Первобытная» мифология, как и наука, искусство,
поэзия, фольклор наших дней, отражает
действительность, но только в очень своеобразной, фантастической
форме. Мифы повествуют о временах могущественных
предков, когда был сотворен мир, произошли животные,
растения, люди. Однако и события действительности
также включаются в миф, пропускаются сквозь его
своеобразную призму.
Когда коренные обитатели Австралии впервые
увидели людей с белой кожей, они приняли их за своих
предков, возвратившихся из царства мертвых и
переменивших черный цвет кожи на белый. Австралийцы
приветливо встречали их как сородичей, возвратившихся из-за
моря на родину. Рассказывают, что один австралиец
даже признал в каком-то европейце своего умершего отца.
А когда кто-либо из племени «узнавал» среди белых
личного врага или человека из вражеского племени
(разумеется, тоже умерших), он нападал на него.
В северо-западной части австралийского материка
среди племен, культура которых и поныне находится на
уровне каменного века, существует особый культ куран-
гара — духа, имеющего белую кожу, живущего в доме
из рифленого железа и для охоты пользующегося
деревянной пгалкой, похожей на священные дощечки австра-
лийцев, так называемые чуринги. Когда дух
прикладывает палку к плечу, из нее вырывается молния, гремит
гром, и кенгуру падают замертво.
Как видите, мифическими существами и даже
объектами культа стали обыкновенные люди. Более
древние по происхождению мифы, записанные у племен
Центральной Австралии, говорят, что все обычаи и
культурные блага были дарованы им «предками» —
полулюдьми-полуживотными, пришедшими с севера. Этнографы
и археологи показали, что австралийская культура
действительно распространялась с севера на юг, и мифы
отразили это, наделив первопришельцев
фантастическими сверхъестественными свойствами. Таким образом, ес^
ли делать поправку на «призму мифа», то даже
«первобытная» мифология может служить источником
сведений, хотя и весьма своеобразным.
В сознании «первобытного» человека еще не
выделились в самостоятельные системы наука, философия,
искусство, право, религия. Все эти формы общественного
сознания и деятельности, вернее, их зачатки, входят в
единую мифологию, возникшую некогда в виде
разрозненных мифов как ответ на события, происходившие в
мире. На более высокой стадии развития единая модель
мира, которую давал миф, распалась. Ее сменили