Как рождаются мифы XX века
Шрифт:
должны верить, что в других областях пространства
имеются другие земли с другими людьми». Но это были
чисто умозрительные предположения. После того как
Коперник доказал, что Земля — не центр Вселенной, а
всего лишь одна из планет, вращающихся вокруг
Солнца, а Галилей с помощью телескопа обнаружил на
Луне горы и равнины, идея о множественности обитаемых
миров стала на реальную почву. «Существуют
бесчисленные солнца, бесчисленные земли... разумному и
живому уму невозможно вообразить себе, чтобы все эти
бесчисленные миры, которые столь же великолепны, как
наш, или даже лучше его, были лишены обитателей,
подобных нашим, или даже лучше их»,— писал герой и
мученик науки Джордано Бруно. В память об этом
замечательном человеке, страстном пропагандисте
материалистического мировоззрения и борце против церкви,
гипотеза о множественности обитаемых миров в
современной науке называется тезисом Бруно.
Начиная с XVII века и вплоть до последних
десятилетий нашего столетия философы, астрономы, фантасты,
поэты населяли планеты Солнечной системы
различными живыми существами, а порой и Солнце полагали
обитаемым (так, например, думали Исаак Ньютон и
знаменитый астроном Уильям Гершель). Английский епископ
Фрэнсис Годвин и французский поэт Сирано де Берже-
рак отправляют своих героев на Луну, где обитают
удивительные существа.
С селенитами, жителями Луны, общается барон
Мюнхгаузен в книге Рудольфа Распе, Ганс Пфааль из
сочинения Эдгара По, «первые люди на Луне» из
одноименного романа Герберта Уэллса и другие
литературные персонажи. Разумеется, селениты — плод
сознательной писательской фантазии. Но есть и примеры другого
рода.
В начале прошлого века предполагалось,
например, что происхождение пепельного света Венеры
(свечение неосвещенной части ее диска) объясняется
праздничными иллюминацияхми, которые устраивают жители
этой планеты «в честь восшествия на престол нового
властителя». В конце прошлого столетия астроном и
математик Уильям Г. Пикеринг доказывал, что на Луне
обитают насекомоподобные существа и миграция их
объясняет изменение некоторых деталей лунного пейзажа.
А французский астроном и популяризатор науки Камиль
Фламмарион утверждал, что на Венере «животный мир
и человечество должны несколько отличаться от тех же
представителей органического мира на Земле. Что
касается представления о ней как о пустынном и бесплодном
мире, то подобная гипотеза не могла бы появиться в уме
ни у одного натуралиста». В книге «О множественности
обитаемых миров», переведенной почти на все
европейские языки и выдержавшей десятки изданий,
Фламмарион доказывал, что все планеты Солнечной системы
населены. На Меркурий, Юпитер, Сатурн помещали живые
и даже разумные существа и многие другие авторы, как
ученые-астрономы, так и писатели-фантасты.
Но самое большое внимание уделялось Марсу. На
его поверхности наблюдались сезонные изменения
полярных «шапок», различались геометрически
правильные образования, похожие на каналы. О том, что Марс
обитаем и его жители достигли высокой степени
цивилизации, в нашем веке писали не только Герберт Уэллс,
Алексей Толстой, Рей Брэдбери и другие авторы
фантастических произведений, посвященных красной планете,
но и крупные ученые-астрономы нашего века, а также
специалисты в других областях науки.
Но надежды на встречу с «братьями по разуму»
рухнули, когда началось прямое изучение планет, когда
луноходы, а затем и люди ступили на поверхность Луны, и
не обнаружили там не только разумных селенитов, но и
вообще каких-либо признаков жизни. 18 октября 1967
года советская межпланетная станция «Венера-4»,
совершив посадку на поверхность Утренней звезды,
окончательно и бесповоротно покончила с поисками жизни на
Венере: оказалось, что температура здесь около пятисот
градусов по Цельсию, а давление — почти сто атмосфер.
Вслед за Венерой настал черед Марса. Исследования,
проведенные с американских «Викингов», показали, что
ни о каких следах разумной деятельности на Марсе не
может быть и речи: прямолинейные марсианские «каиа-
лы» оказались иллюзией нашего зрения. На этой
планете пока не удалось обнаружить ни малейших
признаков даже самой низкоорганизованной жизни. И тем
более непригодны для жизни остальные планеты
Солнечной системы, начиная с опаленного Солнцем Меркурия и
кончая затерянным в глубинах космического
пространства Плутоном.
Однако наша Солнечная система — лишь ничтожная
частица Галактики. «Вероятно ли, чтобы Европа была
населена, а другие части света — нет? Может ли быть
один остров с жителями, а множество других — без них?
Вероятно ли, чтобы одна яблоня в бесконечном саду