Как рушатся замки
Шрифт:
Безысходность, или, куда вероятнее, любовь к риску, подтолкнула её в паспортный стол. Заявилась она туда назло обстоятельствам и, поведав печальную сказку о сгоревших перед свадьбой документах (фотокарточки возлюбленного, разумеется, прилагались), к вечеру несла в ридикюле хрустящий от новизны паспорт. «На ловца и зверь бежит», – дразнил канцлер в их встречу. Она тоже кое-что смыслила в народных мудростях. И отдавала себе отчёт, что, объявляясь под личиной Тэйт, приманивает беду.
Лис усмехнулась отражению в зеркале. Забавная жизнь. Чудная в некотором смысле. Не ей ли хотелось покоя? Не она ли влезла в квартиру Катлера, намереваясь вогнать в него нож во имя спасения от возможных преследований? Чтобы что – через неделю затеять дерзкую авантюру с непонятным финалом? Ножницы ещё эти… Она плеснула в лицо водой и, сев на бортик ванны, слепо
Точно. Катлер. По официальной версии в Парке Основателей в беседку упал снаряд фейерверка, от осколков ваз пострадали несколько военных. Ни упоминания о канцлере. Сводки молчали, немногочисленные свидетели, вмиг онемев, не распространялись. Из научного интереса Лис, переодевшись в разносчика газет, попыталась расспросить о происшествии солдата из взвода, который на праздник направили на охрану парка. Он ответил ёмко: проблема в пиротехнике – выбрали неудачное место для запуска. Старуха, когда она завалилась к ней, с порога осведомилась: не Лис ли пришло на ум запустить фейерверк в Вильма Берга в качестве мести капитану «Призраков» за арест? «Как это связано?» – опешила девушка. Оказалось, Берг приходился канцлеру чуть ли не отцом и в момент взрыва именно он находился в беседке вместе со своими боевыми товарищами. Следы замели чисто. Ни о принцессе, ни о её покушении на заклятого друга Матушка Мэм не догадывалась. Для неё на празднике Эйвилин не покидала комнаты борделя, а Элерт любезничал с иностранными гостями в столовой Парящего двора. Даже свежие бинты, бросавшиеся в глаза с трибуны, объяснили осложнениями после старых ран. Всё-то у них убедительно, гладенько.
Вот откуда взялось беспокойство по поводу реплики Малси. От кого он узнал о покушении на Катлера? Логичнее предположить, что принцесса собиралась избавиться от Росса – главного виновника бед.
Она постучала по колену, чтобы угомонить мысли. Похождение Эйвилин, состоявшее из рекордного количества удачных обстоятельств, уже не отдавало фантастическим везением. За ним крылся вполне реальный человек.
========== Глава 26. Клетка захлопывается ==========
На рынке гомон не стихал с утра до вечера. Торгаши порхали у красочных прилавков, зазывая посетителей ароматными специями, сладостями и яркими нарядами; люди сновали туда-сюда, то и дело проверяя кошели или карманы: в скоплении народа лучше не зевать, иначе какой-нибудь ловкий воришка запросто уведёт все деньги.
Отовсюду доносился аромат жжённого сахара и жареного мяса. Лис сглатывала набегавшую слюну, размешивала на дне чашки гущу тибы и незаметно приглядывалась к прохожим. Если верить Гюзем-бати, слуга бывшего Первого министра трижды в неделю выбирался в город, чтобы найти проводника, но пока что никто не отваживался взяться за привычное ремесло: в прошлом месяце в Льюит понагнали немало солдат, контроль на границе с Мали усилился, а ещё прошёл слух о приезде высокопоставленной фигуры из столицы. Контрабандисты залегли на дно до окончания бури. Никому не выгодно рисковать своей жизнью ради каких-то имперских чинуш, пусть те и предлагали кругленькие суммы. У малийцев правила простые: если в итоге заплатить придётся больше, чем можно получить, они не полезут. Аристократы же чуяли, что их зажимали в угол: в Высокой Палате вот-вот собирались анонсировать закон о национальной валюте. Вряд ли потом кого-нибудь заинтересуют старые обесценившиеся румили.
Тихо падал снег. Несмотря на зимнюю прохладу, девушка выбрала столик на улице, и теперь куталась в пуховый платок, накинутый поверх пальто. Точь-в-точь дремлющая на ветке сова. Хозяин заведения, в третий раз вынесший ей напиток, глянул на темнеющее небо и предположил, что вскоре прорвётся метель. «Которая за сезон, – посетовал он. – Прежде ни одной не бывало. Зимы обычно тёплые».
Как оно «обычно», Лис понятия не имела. Однако за часы наблюдений успела продрогнуть. А Малси всё не появлялся.
Под навесом торговцы коврами рубились в дамадас{?}[Разновидность настольной игры с квадратными фишками, цель которой – захватить королеву противника]. На первый взгляд, ничего примечательного: на востоке игра пользовалась популярностью – ходы учили с малолетства, и у каждого, наверное, местного в сундуке лежали свои особенные фишки. Возникла игра тоже не просто так. По легенде, однажды кюртские цари, не сумев договориться о том, кому достанутся плодородные земли за рекой Анд, развязали кровопролитную междоусобицу. Сражения затянулись на месяцы. Месяцы превратились в годы. Немало людей полегло с обеих сторон; пустела казна, не засевались поля, народ охватывало недовольство. И тогда с горы Гальгют спустился мудрец, который преподнёс царям расчерченную доску и цветные камушки. Он сказал: «Пусть земли достанутся тому из вас, кто победит другого в честной партии!». Правители прислушались к нему, потому что побоялись разгневать бога Ату – считалось, что он говорил устами своих аскетов. Семь дней и семь ночей цари вели бой на игральной доске, и когда один из них наконец выиграл, то от усталости едва сумел подняться. Раскаялись они, поняли, что зазря воевали, и разделили территорию пополам. С тех пор лучшим исходом партии считалась «ничья». Правда, из азарта люди боролись до конца. Легенды легендами, но мало кому нравилось терпеть поражение. А чтобы проигравшему было не слишком обидно, радушные малийцы по традиции угощали его настойками и мясом.
Лис рассеянно стиснула чашку, и отколотый краешек впился в подушечку пальца. Она не помнила, кто рассказал ей эту историю, хотя детали запечатлелись в памяти так отчётливо, будто она услышала её вчера. Вряд ли она заинтересовалась этим сама: из всех возможных сказок малийские привлекали её в последнюю очередь.
Ей не нравилась страна, не впечатляли обычаи, отталкивал менталитет. В Льюите особенно чувствовался колорит Мали – сказывалось долгое соседство и то, что прежде территория принадлежала кюртам. Почему-то здесь за ней увязывалась тоска по родине. Не по говорливому, беспокойному Тэмплю, который вил из неё верёвки. По Савою, окружённому лесами и морем; по пещерам с кристаллами в человеческий рост; по леснику, который без раздумий приютил потеряшку и заменил ей родителя. После отъезда она ни разу не написала ему. «Так лучше», – убеждала себя, сжигая очередное неотправленное письмо. Её работа не терпела привязанностей. На того, чьё сердце несвободно, легко воздействовать. Легко дёргать за ниточки. Она бы не поставила отца под удар. Это её выбор, и ей за него расплачиваться.
Быть может, тот офицер из её воспоминаний как раз пострадал из-за неё? Что их связывало? Что с ними произошло?
Девушка ущипнула себя за переносицу. Мысли о прошлом до хорошего не доводили. Она только напрасно отвлекалась. Всё равно память по волшебству не вернётся.
В глубине палатки зашевелился край ковра, и из-за него высунулся долговязый парень с кривым носом. За ним вышла женщина. Улыбнувшись, она вручила ему скрученное в рулет полотно и поблагодарила за выгодную сделку. Мужчины не отвлеклись от игры, даже когда красавица положила ладони на их макушки. Лишь коротко, чуть заметно переглянулись.
Лис удовлетворённо хмыкнула в ворот. Попался.
Парень быстрыми шагами направлялся к воротам. Расплатившись и поблагодарив хозяина за доброту, девушка пристроилась за ним.
Дрэг бы побрал этого Малси. Куда он запропастился! Такими темпами она порешит его до обратного поезда.
Слуга министра торопился, однако не озирался и ничем не выдавал волнения. Видимо, не боялся слежки: его господа бежали сюда в первые дни революции и уже не отличались от других бедолаг, которые искали способ скрыться от республиканской власти. Подобных им в Льюите тысячи, а город слишком велик, чтобы вигили обнаружили всех. Тем более, к человеку «из народа» у законников вряд ли возникнут вопросы: остановят, проверят паспорт и отпустят гулять дальше. Сам-то министр из норы не вылезет, пока ему не скажут собирать чемоданы.
Они минули две улицы, свернули в жилой район, застроенный многоэтажными{?}[Три и четыре этажа.] домами. Вопреки ожиданиям Лис, она не застала трущоб или послевоенной разрухи. Кое-где в аккуратных двориках детвора гоняла мяч, лаяли посаженные на привязь собаки, работали магазинчики и лавки. Смеркалось, но фонари не зажигали.
Парень зажал свёрток под мышкой и взбежал по порожкам выкрашенного в красный здания. «Картым{?}[Дом (малийский).]», – прочла девушка на вывеске. Словаря в кармане она не носила, однако догадалась, что её привели в гостиницу. В дверях слуга столкнулся с высокой блондинкой в серо-зелёном костюме; вжал голову в плечи под злое «Что встал?! Отойди!». Его грубо отпихнули – так, что он почти кувыркнулся через перила, – и фурия, на ходу снимая серьги, забежала в переулок. Лис остановилась в нерешительности. Заходить внутрь нельзя: она привлечёт внимание и, вполне возможно, спугнёт министра. Придётся действовать по старинке – и полагаться на удачу.