Как сломать себе жизнь
Шрифт:
Но я нигде не бывала. И потому посвящала время изучению того, что меня действительно интересовало: рок-звезд и модных журналов. Представьте мое удивление, когда я открыла один из любимых журналов и увидела… свою обожаемую, всеми охаиваемую рок-звезду – в кутюр! Ошеломляющие фотографии были сняты Стивеном Майзелом. Даже папа согласился, что Кортни выглядит прекрасно. Я пришла в такой восторг, что даже написала в журнал благодарственное письмо (я была слегка того).
Однажды февральским днем после школы я мерзла в нашем новом доме, когда раздался телефонный звонок.
– Это такая-то и такая-то из журнала Vogue, – представилась женщина, когда я сняла трубку. – Кейтлин
И она сообщила: мое письмо редактору будет опубликовано!
– ОБОЖЕМОЙ! – Я старалась не визжать. Лишь бы в Vogue не сообразили, что мне всего четырнадцать, и не передумали.
Письмо появилось в апрельском выпуске:
«Не могу найти слов благодарности, чтобы выразить вам, дорогие редакторы VOGUE, свою признательность за сногсшибательный материал о моей обожаемой богине, (больше не) презираемой Кортни Лав! […] Огромное вам спасибо, что явили богиню – обаятельную, остроумную и действительно красивую – всему миру и моим правореспубликанским родителям! […] Спасибо вам, спасибо, тысячу раз спасибо!
Кейтлин Марнелл, Бетезда, штат Мэриленд».
Публикация (типа того) в Vogue стала лучшим событием моей жизни – даже круче того дня с рок-звездами!
Когда я не читала глянцевые журналы, то трудилась над собственным изданием. Нет, теперь уже не Beauty Oueen Magazine; то были детские шалости. Моим новым детищем стал настоящий тиражный журнал. (Юные читатели, ну-ка прикиньте: а если бы Интернет вдруг пропал – навсегда? Ни электронной почты, ничего. Как бы вы общались с незнакомцами? Ответ прост: вы писали бы свои блоги, посты и твиты на бумаге, а потом размножали на ксероксе и составляли самодельный журнал. Бумажный блог! Потом вы рассылали бы его по всему свету, а люди взамен присылали бы вам свои блоги. В конвертах! Клево, правда?) По крайней мере, идея была такая.
В 1997 году Сеть, разумеется, уже почти прикончила сообщества самодельных журналов, но я этого еще не знала. Я знала только одно: спускать все карманные деньги на рассылку почтовых марок и долларовых купюр тем, кто рекламировал свои издания в альманахе Factsheet Five. Будь у меня собственный журнал, я могла бы обмениваться с другими – о большем я и не мечтала.
Я решила назвать свое издание Alterna-Teen Retard – «Альтернативный подростковый тормоз»: не лучший заголовок, ну уж извините. Журнал представлял собой стопку листов формата А4. Я пользовалась ножницами, фломастерами, клеящим карандашом, газетными вырезками, цветной бумагой, наклейками, корректором-забелкой… всем, чем угодно. Макеты страниц получались жесткими и тяжелыми от «аппликаций» с обеих сторон. (Когда я в итоге стала снимать с них двусторонние копии, то сумела складывать листы пополам, и вышел журнал формата «дайджест»). Сверху на макет страницы наклеивались текстовые блоки: это были статьи о феминизме, музыке, рок-звездах, парнях, о моей безумной семейке… На обложке из разноформатных вырезанных из газеты букв я составляла надпись «ALTERNATEEN» в стиле «письма шантажиста»; «Retard» было выведено прописью. Ниже значилось: «1 доллар или обмен».
Я целыми днями корпела над журналом в тиши своей комнаты: писала от руки заголовки, клеила текстовые блоки, а потом отдирала их, компоновала и перекомпоновывала изображения. Прошло два месяца, потом три. Через четыре месяца Alterna-Teen Retard был почти готов к выходу в свет, но все еще нуждался в доработке. Потом я взяла его собой в лагерь «Рим-Рок» и работала над ним все лето.
В сентябре, к началу десятого класса, я трудилась над Alterna-Teen Retard уже седьмой месяц. Оригинал-макет состоял из восьми страниц, которые я прятала в специальной коробке из-под ботинок Doctor Martens под письменным столом. За работой я мечтала о дне X – то бишь дне ксерокса! Планировала напечатать сто экземпляров. Издержки производства возлагались на Мими, которая всегда дарила мне на день рождения сто долларов. Ох, скорее бы…
В том же месяце я поехала к Мими на запоздалое празднование своего пятнадцатилетия. Домой вернулась в воскресенье вечером с двумястами долларов в кармане. Прошла прямо в свою комнату, чтобы спрятать деньги в коробку Doctor Martens, где лежал оригинал-макет. Я открыла коробку. Его там не было!
Не было.
– Мама! – Я ворвалась в ее комнату. – Где он?
– А? – Она сидела в своем жаккардовом кресле и смотрела сериал «Элли Макбил».
– Мой журнал!
– Твой что? – переспросила мама, не отрывая взгляда от телеэкрана.
– Журнал, который я делала! – дрожащим голосом проговорила я.
Сериал прервался на рекламу.
– Ах, это! – Мать повернулась ко мне.
– Пожалуйста, отдай!
– Там было про секс. – Ее передернуло.
– Я уберу все, что скажешь! – завопила я. – Только отдай!
Мама покачала головой. Я ощутила приближение истерики.
– Там были просто ужасные вещи о твоем папе…
– Я УБЕРУ ВСЕ, ЧТО СКАЖЕШЬ! – Мама явно была озадачена. Я считалась послушной дочерью. – ТОЛЬКО ОТДАЙ!
– Тише…
– ОТДАВАЙ! – взревела я. – ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ЭКЗЕМПЛЯР! – Я ринулась к матери. Мне хотелось ее поколотить! Но вместо этого я упала на колени. – ПОЖАЛУЙСТА! – Отчаянный вопль: – ЭТО ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ДЛЯ МЕНЯ ВАЖНО! ГДЕ ОН? ОТДАЙ!
– Кейтлин… – проговорила мама.
– Я все сделаю, – выла я. Все еще стоя на коленях, я отчаянно пыталась достучаться до нее. – Пожалуйста, мамочка! Если ты меня любишь, ты должна его отдать. Ты не понимаешь! Пожалуйста! Пожалуйста!
Сцена затянулась. Но все было напрасно. Раньше мне удавалось выпрашивать у нее «недопустимые» диски и другой конфискат. Но сегодня все было иначе. Мама с веселым любопытством наблюдала за моими корчами. И я поняла, что дело плохо.
В конце концов мама призналась, что не может вернуть журнал. Она показала его отцу, а тот его уничтожил.
– Я не знала, что он так много для тебя значит, – сказала она.
Я выскочила из ее комнаты, бросилась вниз по лестнице в комнату отдыха, находившуюся в полуподвальном этаже нашего нового дома.
– А-А-А-А! – рыдала я в диванную подушку.
Вот и все. Журнал был уничтожен. Я до сих пор вся киплю, если вы еще не поняли. И до сих пор зла на родителей. Для меня потеря журнала стала одним из переломных моментов: теперь я только терпела свою семью. Терпела Бетезду. Терпела свой дом. Терпела ужин. Терпела все. Игра окончена. У меня отняли сестру, отняли подружек. Пропал мой журнал. И определенно пропало всякое уважение и привязанность к родителям. Настало время пропадать самой.
Глава третья
Куда отправили родители девочку-подростка с СДВГ, когда в школе все пошло прахом? В концлагерь! Пардон, пардон; сомнительная шуточка. Я раз пятнадцать выкидывала ее из текста и вставляла обратно. Пусть ее наличие в финальной редакции станет предзнаменованием грядущих ошибок.
На самом деле родители отправили меня в… школу-пансион! Представляете? Настоящую школу-пансион, а не в интернат наподобие Кросс-Крик-Мэнор. Подготовительную школу для поступления в колледж, как в «Сепаратном мире». Спустя несколько недель после журнального «инцидента» – душегубства, скажем прямо, – я вошла в мамину комнату со своим гребаным планом.