Как слон Носов свинью Колбаскину полюбил
Шрифт:
Нормальное дело! Прибегает в лес домашняя свинья. Не все ли дикие звери должны ей насладиться?..
– Кащенко отломила ветку и отогнала ею от морды назойливую муху ЦеЦе Дерьмонюхину.
– Отстань! Думать мешаешь.
Дерьмонюхина обогнула зебру и села у нее под хвостом.
И почему это Кабан, - продолжала думать Кащенко, - пользуется свиньей, как собственной?! Интересы диких зверей попираются! Нужно показать кабану, как себя вести!
Зебра хлопнула по земле хвостом, чтобы созвать банду, и оглушила Дерьмонюхину. Дерьмонюхина
Но звери из банды не услышали, как их главарь бьет хвостом. Тогда Кащенко встала, подошла к подвешенной на дереве сковородке, ударила по ней копытом и заржала.
Тут уже звери услышали. С дерева уронила шишку белка Упырхликова. Шишка ударила дремавшего внизу лося Филиппа и отскочила на ежика Наколкина. Наколкин фыркнул и откатился подальше. Но не так далеко, как было бы надо, потому что лось Филипп в это время потянул ноги и задел копытом ежику по затылку. Наколкин откатился еще на несколько метров, наколов по дороге много листьев и гадюку Веревкину.
На поляну выбежала кенгуру Бутылкина. У нее из сумки выглядывали уши ее сожителя зайца Динамо. За кенгуру полз крокодил Полботинкин. За крокодилом гордо шел страус Пиноккио. Последним на поляну пришел осел Баратынский с открытым ртом. Баратынский посмотрел по сторонам и спросил ослиным тоном:
– А чего это вы тут собрались?
– Собрались тебе навалять, ишак вонючий, - сказал крокодил Полботинкин. Он не любил осла.
– Иа!
– Баратынский хотел убежать, но не успел. Его удержал за хвост лось Филипп.
– Стой где стоял, - сказал лось.
На бугор залезла зебра Кащенко и сказала:
– Звери! Кабан опух! Все вы знаете, кто заблудился у нас в лесу!
– Иа!
– Крикнул с места Баратынский.
– У нас в лесу заблудилась свинья Колбаскина Роза Петровна! Иа!
– Да заткнись ты!
– прикрикнул страус Пиноккио, который тоже не любил осла.
Зебра кивнула.
– Все звери - братья! Все звери одной крови! И должны пользоваться добычей поровну. Лес - наш общий дом!
– Лес - наше богатство!
– снова перебил Баратынский.
И тут же получил ногой от страуса. Баратынский налетел головой лосю на задницу, и лось дал ослу копытом по морде.
– Лес - наш общий дом!
– повторила Кащенко.
– В лесу все общее! А кабан присвоил себе то, что ему не принадлежит! Давайте же, звери добрые, пойдем и съедим свинью, чтобы в лесу наступила справедливость!
Все звери своими радостными криками поддержали вожака. Всем хотелось поесть свежей деревенской свининки. Только лосю не хотелось есть свинью. Но он надеялся, что ему позволят в обмен на его долю мяса, воспользоваться свиньей как женщиной. Лось почесал яйца и побежал за бандой.
ГЛАВА 5
В КОТОРОЙ КАБАН КУЗНЕЦОВ ПОЕТ О ЛЮБВИ, А ШАКАЛ ВИТЯ ЛЕТАЕТ
Колбаскина сидела под малиной и гадала на ромашке, когда из кустов вышел попугай Каганович с сигарой.
– Пррривет, Ррроза!
– Каганович
– А пррравда ли, что в деррревне пррринято деррржать канаррреек?
Роза посмотрела на Кагановича грустными глазами и вздохнула.
– Правда.
– А пррравда ли, что канаррреек больше, чем кенарррей?
– Правда...
– Эге! Я так и думал!
– Попугай заложил крылья за спину и походил взад-вперед перед свиньей.
– А как ты считаешь, - Каганович остановился и затянулся, - если я прррилечу к хозяевам одиноких канаррреек и пррредложу им потоптать их перррнатых дрррузей для яйценоскости? Они согласятся?
– Каганович выпустил дым и прищурился.
– Ах, деревня!
– у свиньи Колбаскиной навернулись слезы.
– Там было так хорошо! У меня были такие добрые хозяева! Они кормили меня из корыта вкууусными домааашними объеээдками! Я спала в сарае на сееене и проводила досуг с культурными домашними живооотными! Хрюй!
– Говоррришь, добрррые хозяева? Эге!
– Каганович скрестил крылья на груди и задумался.
– Если бы я был добрррым хозяином, разрррешил ли бы я пррриличному попугаю потоптать канаррреек?.. Если бы я был на их месте, то я бы всех их канаррреек...
– Вдруг послышался топот и на поляну выскочил возбужденный кабан Кузнецов.
Попугай юркнул в кусты.
Кабан налетел на Розу, придавил ее к земле и мощно покрыл.
Насладившись свиньей, Кузнецов сел на траву, вытащил гитару и спел:
Любви стесняться не надо
Она для сердца отрада
Она для смелых награда
Она затем нам дана
Чтоб наслаждаться ночами
С любовью встречей случайной
Когда так сердце печально
Стучит в груди кабана
Любви не надо бояться
Под белым цветом акаций
Но если хочешь признаться
Любовь допита до дна
Я в поле чистое выйду
Порою землю копытом
И там зарою обиду
У кабана жизнь одна!
На краю поляны сидел и ел дыню телохранитель Кузнецова бегемот Жаботинский, по кличке Ихтиандр. Вся кожа бегемота была покрыта татуировками. На левом плече была наколота русалка-бегемот. На правом якорь обвитый змеей и надписью "Батон". На пальцах - перстни. На тыльной стороне ладони было написано "СЛОН". На спине наколот акваланг. На животе круглый аквариум с тремя рыбками.
А у Кузнецова, кстати, были такие татуировки: на груди была наколата цифра 2.20. Никто в лесу уже точно не помнил, что это обозначает, а спросить боялись, но относились к наколке с уважением. На спине у кабана был наколот двуглавый орел, кабанского вида. На плече красовалась голая свинка с шестью титьками. Свинка закинула ногу на ногу, а в руке она держала папиросу.
Из кустов вышел шакал Витя.
– Мое почтение, - сказал он бегемоту и приподнял бейсболку.
– Я к шефу.
– По какому вопросу?
– бегемот сплюнул косточки.