Как стать хорошим государем
Шрифт:
Что, не верите мне? Говорите, испокон веков волшебный кот у Лукоморья живет, а кашемировые пальто совсем недавно появились? Позвольте вам на это ответить, что собственно именно поэтому я вам эту историю рассказать хотела, да не рассказала. А время для Кощея – все равно, что кубики для трехлетки – как захочет, так и сложит.
Случай двадцать четвертый. Возьмемся за руки, друзья!
Начитавшись русских народных сказок, многие думают, что Кощей ненавидит весь мир. Ну, начитавшись русских народных сказок, можно поверить в различные небылицы вроде самобеглых печек и медведей, пашущих поле. Но мы же – разумные взрослые люди, и критическое мышление нам не чуждо. Поэтому мы отличаем выдумки от правды. А правда
При всем при этом нельзя сказать, что Кощей не любил песни. Во всяком случае, когда кот Баюн, идя налево, запевал что-то мелодическое, маг не морщился и иногда даже подпевал приятным баритоном. В чем же дело? Я провела некоторые изыскания и теперь знаю истину.
Борода, струнный инструмент и бродяжничество – вот три вещи, которые роднят современных бардов с некоей персоной, смертельно оскорбившей Кощея.
Персоной этой был небезызвестный древний певец Баян. Именно он по непонятным мне причинам избрал фигуру царя тридесятого в качестве главного злодея земли русской и принялся распространять свою точку зрения по окрестным княжествам. А поскольку многие любили послушать байки знаменитого сказителя, то вскоре не осталось никого, кто бы ни был убежден, что Кощей – скаредный, завистливый, мстительный старикашка, похититель невинных девиц и разоритель семейных гнезд.
Все это не могло понравиться моему герою. Но дело в том, что он теперь даже не мог объявиться на Руси, чтобы отстоять свое честное имя. Потому что стоило ему выйти в чисто поле или там, к речке Смородине, как налетал богатырь, вбивал его по пояс в землю и норовил снести голову с плеч (инструкцию по правильному обращению с бессмертным магом, как вы все уже поняли, написал и распространил также Баян).
В общем, лет на триста Кощей перестал появляться на русских землях. Что из этого воспоследовало – вы знаете сами: на русских землях объявились и принялись хозяйничать татары. Впрочем, мой разговор не об этом. А о том, что все забывается. И царь тридесятого тоже забыл свои обиды и успокоился, тем более, что сказитель, их нанесший, давным-давно умер, и стал уже лишь тенью легенды.
Но у каждого уважающего царя есть тихий уголок, в котором он любит отдохнуть. У Кощея это была преприятнейшая полянка на берегу чистого озера, которых так много на русском севере. И вот однажды, когда Кощей, добродушно усмехаясь, материализовался на краю полянки, он увидел, что полянка-то занята! Вокруг костра сидели люди и нестройно галдели что-то о какой-то милой, солнышке лесном. И странная многозначительность, которую они вкладывали в немудреную песенку, словно иглой (простите за невольный каламбур) пронзила сердце Кощея. Вот точно так же многозначительно и с намеками на какой-то высший смысл и выпевал свои былины седобородый Баян, подыгрывая себе на гуслях.
Полянку, конечно, Кощей оградил чарами и больше на нее нога туриста не ступала. КСП всех сортов тоже оградил чарами и на карте, всегда открытой внутреннего взору царя тридесятого, они мигают ярко-оранжевым запретительным цветом. Кота Баюна проинструктировал на предмет нежелательного репертуара. И, в общем, зажил довольно счастливо.
Остается только пожелать моим читателям, чтобы они также умело освобождались от неблагоприятных явлений. А полянка, кстати, – прелесть! Я была там в прошедшую субботу. Вода в озере прозрачна и чиста, молодые лягушки поют мелодично в прибрежных ветлах, а под корабельными соснами обширно цветут нежные пролески, которых вам, к сожалению, никогда не увидать.
Случай двадцать
пятый
. Яблочко на блюдечке
В столовой Кощеева дворца стоят изящные, украшенные тонкой резьбой, серванты, сработанные из карельской березы. Внутри сервантов, естественно, фарфоровые сервизы. И веджвудский фарфор, и мейсенский фарфор, и лиможский фарфор, и фарфор работы самого Виноградова.
На фарфоре этом Кощей ест, пьет, угощает гостей и гневается. Так что каждый из сервизов уже по нескольку раз был разбит, расколочен, изрублен мечом и потоптан ногами. Не тронуто только одно изделие, скромно стоящее за костяным кофейником восемнадцатого века. Это совсем простое блюдечко, покрытое синевато-зеленой поливой. На нем лежит яблочко. С виду совсем обычное яблочко, но вот если его захочешь надкусить, то все зубы пообломаешь. Яблочко сделано из красной яшмы в давно прошедшие времена, так же, как и блюдечко.
Если вы обычный гражданин, к примеру, среднешкольник из города Усть-Илимска, то вы можете только подивиться изяществу поделки, а можете даже просто презрительно пфыкнуть: что я, дескать, блюдец с яблоками не видал, что ли? Но вот если вы маг вне категорий, то в ваших руках яблочко затрепещет, закружится и пустится в пляс по блюдечку. Взвихрится вокруг него горячий воздух и создаст картину, подобную миражу. И, если, конечно, вы и вправду маг вне категорий (потому что в мире много очень удачных подделок, тем более в мире колдунов и ведьм), это будет не просто мираж – это будет верная картина того, что вы намеревались увидеть.
Например, фолианта, лежащего в третьем слева сундуке маленькой потайной комнаты во втором этаже Александрийской библиотеке. Или некоего события, случившегося на исходе мартовских ид возле театра (вы-то теперь точно знаете, что возле театра) в великом городе. Или прелестного лица юной девы, одетой в платье цвета глицинии, склонившейся над старинным кото в усадьбе ее отца, императора-монаха. Или просто черной глубины космоса, где обитают твари, одно имя которых способно привести в трепет, твари, чей разум и чувства бесконечно далеки от всего земного.
Впрочем, если вы маг вне категорий, то, может, и вовсе не будете брать в руки блюдечко и пускать по нему в пляс яблочко. Может, оставите его стоять безнадзорным в шкафу, и оно не будет покрываться пылью и паутиной только потому, что верная ключница Матрена каждый день протирает весь драгоценный скарб в сервантах особым куском замши.
Случай двадцать шестой. Хлюпики, вперед!
Не знаю, может быть, и есть на земле люди, которые хорошо знают Кощея. Лично я себя к таким не причисляю. Все, что мне удается выведать у окружающих властелина тридесятого баб-ег, русалок и кота ученого, занимает всего лишь несколько мегабайт в моем компьютере, и сведения эти настолько разрознены и разобщены, что как-то упорядочить их и систематизировать не представляется возможным. Причем наличествуют пробелы в самых насущных, необходимейших отраслях биографической науки. Например, я совсем ничего не знаю о битвах, которые когда-то вел Кощей. А, согласитесь, это одно из основных знаний о правителях. Впрочем, нет, кое-что я все-таки знаю. Но какой ярлык прилепить к этому знанию, совершенно без понятия. Может, вам удастся?
Случилось это еще в те времена, когда дворец Кощея был полон стройными быстрыми умом воспитанницами. Повздорил как-то бессмертный старик с известным норманским правителем, имя которого за давностью лет уж никто и не вспомнит, а прозвище его было Кривой клык. Властелин тридесятого тогда уже склонялся к фемиде и разрешению споров в судах различных инстанций, но соперник его настаивал на поединке не на жизнь, а на смерть.
– Позволь, возлюбленный брат мой, – как положено обращаться друг к другу царям, начал Кощей – Я никак не смогу удовлетворить тебя в твоем похвальном желании, ибо всем известно, что я есмь бессмертный. Но есть у меня встречное предложение – выставим каждый за себя воина, и пусть бьются они.