Как стать оруженосцем
Шрифт:
– Упал, - не стал скрывать сэр Ланселот.
– Три раза.
– О!.. Разве это упал?.. Вот, помнится, отправился я как-то в поход. Это был мой первый поход за море, и все казалось в диковинку. Пальмы, под листьями которых могли запросто укрыться от палящих солнечных лучей пятьдесят рыцарей с лошадьми и оруженосцами, великолепные дворцы, заслуживающие быть разграбленными, но исчезающие, как только к ним приближаешься, дикие животные, способные одним прыжком повергнуть наземь опытного воина... Таких, я, правда, не видел. И еще луна, словно из чистого золота, такая большая, что если бы ее переплавить на звонкую монету, лично мне хватило бы этих денег на десять жизней, проведенных в ежедневных пирах... Удача сопутствовала нам, мы выигрывали все сражения, в которые вступали, небо было голубым, а трава - зеленой.
– Трава?
– безмерно удивился сэр Ланселот.
– Но разве вы не шли
– По пустыне?
– подхватил сэр Рыцарь.
– Значит, песок - желтым. Мы овладели таким количеством добычи, что не в состоянии были везти ее с собой, и оставляли себе только самое ценное, а остальное просто бросая под копыта наших коней как никому не нужный хлам. В конце концов, было решено возвращаться назад, одержав очередную победу. Мы так и сделали, полонив каждый по знатному сарацину и заполучив столько золота и драгоценностей, что вся предыдущая добыча казалась сущим пустяком по сравнению с настоящей. Верные данному самим себе слову, мы повернули обратно, но стоило нам это сделать, как судьба, в свою очередь, повернулась спиной к нам. Дело в том, что навстречу нам двигалось сарацинское войско, попутно собирая брошенные нами вещи. Мы и подумать не могли, что оставляем за собой след, по которому нас безошибочно можно будет отыскать. Разгром был полным. Попробовали бы вы сражаться, когда у вас из доспехов вываливаются драгоценности, а позади, на веревке, мотается взятый в плен с целью выкупа богатый восточный рыцарь! Нас рассеяли по пустыне... Не знаю, что стало с моими товарищами, а я - угодил в плен. То есть, сначала в зыбучие пески, а уж потом в плен. Причем спас меня тот самый рыцарь, которого я вел на веревке. Она оказалась достаточно длинной, а я - достаточно красноречивым, чтобы он вытащил меня вместе с конем. Увы, судьбе было угодно сделать так, чтобы мой спаситель одновременно стал моим поработителем. Конечно, я пытался уговорить его отпустить меня, указывая на то обстоятельство, что, спасши меня от неминуемой гибели, он стал мне вторым отцом, но тут моего красноречия не хватило, и его природная жадность одолела отцовское чувство. Он заключил меня в высокую башню, словно какую-нибудь принцессу. Следует отдать ему должное, со мной обращались достойно моему высокому званию, и если бы не неволя, то вряд ли можно было пожелать лучшей жизни. Я ужасно страдал в ожидании выкупа, и, в конце концов, начал выцарапывать на предметах посуды, на и в которых мне приносили еду, рисунки, свидетельствовавшие о моем бедственном положении. После этого я выбрасывал их в окно, в надежде, что какой-нибудь соотечественник, подобрав мое послание, составит заговор с целью моего освобождения. Соотечественников было много, поскольку, как вы понимаете, война - это еще не повод для прекращения взаимовыгодной торговли - но мои послания к ним не попадали, а может быть, они, получив драгоценную посуду, не обращали внимания на мои рисунки. Сарацин несколько раз делал мне замечания, чтобы я прекратил, но я не мог этого сделать, - мне хотелось поскорее обрести свободу. В конце концов, после того как я отправил за окно последний предмет десятого сервиза, - каждый на восемьдесят персон, - терпение его лопнуло, и он, не дожидаясь выкупа, повелел выкинуть в окно меня. Сотрясение от моего падения было таково, что рухнуло несколько зданий. Они ведь строят из глины, не будучи знакомы с истинной... этой... как ее... архитектоникой... Надеюсь, мой уважаемый гость простит меня за то, что я, поддавшись воспоминаниям, невольно перешел на греческий?
Клевавший носом сэр Ланселот был не против.
– Но можешь ли ты представить себе, какое разочарование пришлось испытать мне, когда я вернулся в родной замок? Что я был вправе ожидать, когда слава о совершенных мною подвигах летела впереди меня за много миль? Когда я вошел в этот зал, гордый своими свершениями, то первым вопросом, который я услышал, был: "А где ты, собственно говоря, пропадал?.."
Многие люди, отправляясь в путешествия, предпочитают ознакомиться с литературой, описывающей те места, которые они намереваются посетить. И, наверное, кому-то нравится посещать средневековые рыцарские замки, с которыми связаны легенды, иногда романтичные, иногда жутковатые, но, в любом случае, дающие возможность хотя бы на недолгое время переместиться в прошлое, в полной мере ощутить себя персонажем давно прошедшей эпохи... И, может быть, кому-то из путешественников поможет книга, написанная Екатериной Вячеславовной Балобановой, которая называется "Легенды о старинных замках Бретани". К сожалению, книга, хоть и несколькими изданиями, но вышла очень давно и в наши дни не переиздавалась (надеемся, что пока). К счастью, ее можно найти в интернете, а мы приведем из нее одну легенду полностью. Она называется
"ТАИНСТВЕННЫЙ ЗАМОК
Говорят, что в одной из цветущих долин горной Бретани стоял когда-то в старые годы большой укрепленный замок и даже скорее крепость, чем замок, - с зубчатой стеной, рвом и бойницами. Этот замок при последнем его владетеле, Луи де-Шаталэн, вместе с ним ушел в землю, когда мрачные дни для Бретани миновали. Дорога в эту долину совсем исчезла - все о ней забыли, и до поры до времени не найти ее ни пешему, ни конному.
Отец Луи, граф Гильом де-Шаталэн, живя в своем замке, не принимал участия в тех междоусобицах, что раздирали Бретань во время Столетней Войны, отчасти благодаря его родственнице, Жанне де-Монтфорт, призвавшей себе на помощь англичан. Англичане, не стесняясь, хозяйничали в Бретани, и это сильно не нравилось всем истинным бретонцам. Не нравилось это и графу де-Шаталэн, который заперся в своем замке и выходил сражаться лишь с отрядами, угрожавшими его собственным владениям.
Граф давно овдовел и сам воспитывал своих трех сыновей, а в доме распоряжалась старая графиня, его мать, очень гордая женщина, но любившая горячо своих внучат, особенно младшего, Луи. Был это очень странный мальчик, с бледным, словно прозрачным личиком и глубокими, голубыми глазами. С раннего детства все окружающие думали, что мир для него слишком тесен и что уйдет он от житейского зла в монастырскую келью. Не хотел сначала и слышать об этом отец Луи, но затем и он помирился с этой мыслью. Все время мальчики проводили, играя и забавляясь в огромных залах замка, где по стенам развешены были портреты предков, или же разгуливая и резвясь в большом парке, примыкавшем к самому замку. Но Луи не любил ни гулять, ни играть с братьями и, целыми часами просиживал под развесистым платаном в своем парке и слушал рассказы старой бабушки обо всем, что только она знала, - о городах и людях, о море, кораблях и животных.
– Когда вам исполнится семнадцать лет, внуки мои, - говаривала старая бабушка, - вы наденете стальное вооружение рыцарей, и отец отвезет вас или ко двору французского короля, или в какой-нибудь военный лагерь, чтобы биться с врагами Бретани. Ты же, Луи, уйдешь молиться за твою несчастную родину.
Никого из братьев не тянуло так вдаль, как Луи, но не монастырь привлекал его, а горы и особенно море, которого он никогда не видал, но которое, со слов бабушки, казалось ему чем-то совершенно необыкновенным и восхитительным.
Но вот, исполнилось старшему брату семнадцать лет, и отцу волей-неволей пришлось везти его к своему сюзерену, французскому королю. Раз или два юный воин возвращался на короткое время домой, и младший брат всегда с жадностью принимался его расспрашивать, но старший брат говорил только о турнирах, битвах, да осадах и ничего не рассказывал ему ни о простых людях, ни о море.
– Моря я так ни разу и не видал, а каких там еще нужно тебе людей?
– Ведь я же только и делаю, что рассказываю о наших битвах и празднествах.
Совсем не удовлетворяли мальчика эти рассказы старшего брата.
На следующий год уехал из дому и второй брат. Но он вскоре вернулся, навезя с собою множество книг и каких-то машин. Тут заперся он в своей башне, и густой дым днем и ночью так и валил из трубы его комнаты. Когда младший брат приходил к нему и спрашивал, что он делает, он всегда отвечал рассеянно:
– Ищу золота.
– Зачем оно тебе?
– Чтобы покорить мир.
Совсем не удовлетворяли эти слова младшего сына графа, и с тревогою смотрел он на бледное и сумрачное лицо брата.
Наконец, и самому ему исполнилось семнадцать лет, и повез его отец в монастырь, стоявший на самом берегу моря: там, думал он, юноше будет всего лучше, - не любит он ни войны, ни битв, ни турниров.
Солнце только что село, когда они подъехали к монастырю, и граф, переночевав и сдав сына настоятелю, на рассвете выехал в обратный путь, торопясь вернуться в свой замок, так как без него он не имел надежного защитника: старший сын был в отъезде, а второй, - алхимик, оказался негоден для военных подвигов.
Проводив отца, пошел Луи бродить по берегу моря. В первый раз в жизни видел он его. На море была сильная буря: волны так и ходили огромными валами, тучи черным пологом нависли над морем и землею, молнии так и сверкали в них среди раскатов грома и рева ветра. Смотрел Луи на эту картину и, казалось, сердце замирало в его груди и душа росла от какого-то неиспытанного еще чувства, и с неодолимою силою потянуло его туда, в эту бушующую стихию, в полное жизни, неукротимое, бурное море.
Недалеко от берега стоял корабль; его страшно качало; вокруг него вставали высокие водяные горы, поминутно грозившие поглотить его, и он то скрывался за гигантским валом, то снова дерзко взлетал на самый гребень волн.