Как в сказке
Шрифт:
– Эх, надо было пытать козла этого, кожу с него сдирать. Вот же гадство, лёгкую смерть словил!
Не желая находиться в стороне, я пыталась крутиться около Логачёва-старшего. Подслушивала, подсматривала, словом, добывала информацию, как могла. Мой нездоровый интерес мужскими делами не остался незамеченным. Свёкор старался уйти от меня подальше, разговаривая по телефону, или, прикрывая трубку рукой, кивал в сторону лестницы.
– Марш к мужу, хватит ухи греть!
Ухи! Если бы моя матушка-филолог услышала про «ухи», то её собственные свернулись бы в трубочку.
Отец нашёл по своим каналам хорошего травматолога, который с большой радостью, которую неизменно вызывали в людях Михей и Колян, переселился в наши чертоги. Теперь домочадцы дружно подбадривали Егора, заставляя терпеть боль от массажей и физиопроцедур.
– Боль - это хорошо, - повторял Айболит, как прозвали за глаза доброго доктора.
– Значит, дистрофические изменения в мышцах не наступили, и не все нервные окончания утрачены.
Две недели Егор вгрызался в подушку и выл, когда эскулап вкручивал иглы в определённые точки, подключая те самые иглы к источнику постоянного тока. Я всегда была рядом, хотя чувствовала боль мужа, как свою собственную.
Ночью мы лежали, обнявшись. Егор играл с сыном, легонько щёлкая пальцем по моему животу, получая чувствительные толчки в ответ, а, когда, устав от баталий, малыш засыпал, муж вспоминал обо мне.
– Вась, я даже не представлял, как можно заниматься любовью с беременной женщиной.
– Понимаю. Я превратилась в уродливую толстуху!
– Дурёха! Ты очень красива, и красота твоя стала глубже, мудрее, основательней. А грудь аппетитнее.
– Егор улыбался, втягивая в рот потемневший сосок.
– Вам бы только сиську побольше.
– Я шутливо отталкивала мужа, а он вновь прижимал меня к себе.
– Давай же, малышка, покажи, как ты меня любишь.
И я показывала, как позволяло мне моё неуклюжее тело. Я упивалась любовью, пытаясь запомнить каждый миг, и неизменно благодарила судьбу за то, что она вернула мне самое дорогое. Я попросила свёкра купить мне икону. Вот только зря послала чёрта в Храм Божий. По дороге автомобили обстреляли. Это было начало войны. Логачёв озверел и утроил охрану. Теперь посты патрулировали поместье круглосуточно, а на вышке дежурил снайпер. Я сильно переживала, ведь до родов оставалось слишком мало времени, а мне хотелось лечь в больницу, где были все специалисты и современное оборудование. Мой всемогущий родственник пообещал, что притащит всё оборудование вместе с персоналом в свои владения, но это было уже слишком.
Словом, я решила взять решение вопроса в свои руки. И первым делом позвонила Маринке.
– Васька? Привет, ты где? Чего потерялась?
– Привет, дорогая. Прости, столько всего произошло…
– Это да! Я ведь в Москву перевелась.
– Поздравляю. Может, встретимся?
– Давай. Я в семь освобожусь. Говори, куда подъехать.
Вспомнив, что являюсь невыездной, тяжело вздохнула.
– Мариш, я бы в гости тебя позвала, да только тут чёрная дыра какая-то. Все входят, никто не выходит. Если не боишься, записывай адрес.
Подруга только хмыкнула.
– Я не боюсь, только вот думаю, Кощей не обрадуется.
– Будет повод топор войны закопать. Ему самому помощь нужна, всем нам.
Маринка минуту раздумывала.
– Ладно, приеду. Отгулов чуток поднакопила, хоть пообщаемся!
Предстояло самое трудное - предупредить свёкра, что в наш девственный терем нагрянут менты. Андрей Григорьевич воспринял новость стойко, я бы сказала, философски, рассудив, что и менты люди, и все мы под одним Богом ходим. В общем, когда приехала Маришка, встретили её, как родную, мамиными кулебяками и фирменной Кощеевой наливкой. Проговорив ни о чём целый час, я повела подружку в отведённые ей апартаменты.
– Короче, подруга, дела такие.
– Маришка прошлась по комнате, а я уселась в кресло и превратилась в слух.
– Хлодок из СИЗО сбежал.
– Ты о мэре Междуреченска?
– О нём, родимом.
– И как такое могло быть?
– В нашем городе могло быть и не такое. Но вот, что мне выяснить удалось. Наш достопочтимый отец города имел очень непростые связи. И на все отмытые денюшки из городской казны покупал якутские бриллианты. Мы за эту ниточку дёрнули… Мама моя дорогая, сколько дерьма посыпалось. Так вот. Пришло время цацки обратить в хрустящее купюры, рокировочку сделать, так сказать. Понимаешь, когда дело касается подкупа должностных лиц, деньги, они как-то надёжнее.
– И?
– Могол вёз товар, когда его пристрелили. Покупатель аванс-то выплатил, ну на дорожные расходы. А тут такой облом.
– И что теперь?
– Прихвостни Холодка землю носом роют, мэр прячется от покупателя, полиция с ног сбилась.
– А версии есть?
Маринка упала в кресло напротив и широко улыбнулась.
– Не знаю почему, но мне кажется, что ты мне сможешь помочь, а я помогу тебе. Рассказывай всё, только очень подробно.
Глава 34
Егор сидел в кресле и руководил процессом.
– Михей, у тебя что, косоглазие? Не видишь, что левее дырку сверлить нужно?
У Кольки, который ёрзал второй час по стене моим портретом, руки затекли.
– Шеф, давайте уже повесим, хоть куда-нибудь!
– Куда-нибудь не получится. Гвоздь нужно вбить точно над центром камина.
– Шеф, может проще камин сдвинуть центром к гвоздю?
– скулил Михей, - он же всё равно электрический.
Я стояла в углу и молча улыбалась. В стене красовалось дырок восемь, но все они почему-то не устраивали моего мужа.
– Ладно, вбивай чопик вон в ту дыру и шуруп вкручивай.
К обеду мой портрет повис-таки над камином, который муж приказал перенести из кабинета отца. Андрей Григорьевич пожимал плечами, мол, зачем сынуле понадобился обогрев летом, но для Егора это было важно, и старик махнул рукой.
Разбуженные жужжанием дрели домочадцы с утра прорывались в нашу спальню с умными советами, причём, каждый со своим. В основном советы сводились к тому, что стоит промыть глаза и посмотреть на часы, а не устраивать ремонтные работы до восхода солнца. Но, если учесть, что полный восход наступал часам к одиннадцати, когда друзья и родственники выползали на завтрак, угодить всем было сложно. Теперь обитатели Царства Кощеева пошли на экскурсию по второму кругу. Мама вымела куски штукатурки, обтёрла несчастный камин, и наша спальня вновь приобрела жилой вид.