Как возникло человечество
Шрифт:
Таким образом, морфологическая организация формирующихся людей препятствовала совершенствованию производственной деятельности не только прямо, непосредственно, но и косвенно, опосредствованно, начиная мешать на определенном этапе дальнейшему повышению уровня сплоченности первобытного стада. Не только формирование человека как производительной силы, но и формирование человека как общественного существа требовало и предполагало изменение морфологической организации пралюдей, причем нужно отметить, что требования, предъявляемые к морфологической организации человека потребностями формирования человека как общественного существа, совпадали с требованиями, предъявляемыми к ней необходимостью формирования человека как производительной силы. Повышение способности человека управлять своими действиями не только открывало возможность дальнейшего обуздания зоологического индивидуализма, но и прямо способствовало развитию производственной деятельности.
Развитие
И это противоречие преодолевалось. Происходило изменение морфологической организации человека в направлении ее приспособления к потребностям развития производства. Рассмотренная в главе VIII трансформация ранних протантропов в поздних, а этих в свою очередь в позднейших (типа синантропов и атлантропов), позднейших протантропов в ранних палеоантропов (неандертальцев типа Эрингсдорф), ранних палеоантропов в поздних (классических неандертальцев), поздних в позднейших (неандертальцев типа Схул) и этих последних в людей современною физическою типа была необходимейшим моментом процесса формирования производительных сил, общественного бытия и общественного сознания, процесса становления производства и человеческого общества.
Между протантропами, палеоантропами и неоантропами существуют значительные биологические различия, которые во всяком случае не могут быть оценены ниже, чем видовые Согласно классификации, предложенной М.Ф.Нестурхом (Бунак, Нестурх, Рогинский, 1941, с.113; Нестурх, 1958, с.302; 1960а, с.152–153), все люди образуют один род, подразделяющийся на три подрода. Первый подрод — питекантропов, или обезьянолюдей, — включает в свой состав два вида— вид питекантропов и вид синантропов. Второй подрод — палеоантропов — включает в свой состав несколько видов или подвидов. Третий подрод — неоантропов— включает в себя лишь один вид — Homo sapiens. По классификации, предложенной Г.Ф.Дебецом (1948а), род Homo делится не на три, а на два подрода, из которых один включает в себя лишь вид Homo sapiens, а другой объединяет всех формирующихся людей. Последний подрод включает в свой состав вид питекантропов с подвидами питекантропов и синантропов и вид палеоантропов с несколькими подвидами.
Из этих двух схем классификации ископаемых людей, на наш взгляд, более близкой к истине является классификация Г.Ф.Дебеца. Однако, независимо от согласия с той или другой схемой, несомненно, что трансформация протантропов в палеоантропов и последних в неоантропов с биологической точки зрения не может рассматриваться иначе, как процесс превращения одного биологического вида в другой биологический вид, иначе, как процесс видообразования, возникновения новых биологических видов.
И этот процесс биологической эволюции, процесс видообразования является необходимым моментом процесса становления производства и общества, процесса развития первобытного человеческого стада. Развитие первобытного человеческого стада предполагает и требует биологической эволюции человека, развития человека как биологического вида В этом отношении оно качественно отличается от подлинно социального организма, каким является сложившееся человеческое общество. Развитие последнего, переход от одной общественно-экономической формации к другой не предполагает и не требует изменения физического типа человека, эволюции человека как биологического вида. При этом переходе люди существенно изменяются, но не как биологические, а лишь как общественные существа.
Эти данные полностью подтверждают правильность характеристики первобытного человеческого стада как организма социально-биологического. Оно обладает не только чертами социального организма и зоологического объединения, но и рядом особенностей, сближающих его с коллективными биологическими организмами. Подобно коллективному биологическому организму первобытное стадо не может развиваться без биологического развития составляющих его индивидов. Будучи прежде всего становящимся социальным организмом, первобытное человеческое стадо в определенном отношении являлось и коллективным биологическим организмом.
Биологическая эволюция человека, трансформация одного биологического вида человека в другой была не самостоятельным процессом, а моментом, стороной более сложного— становления производства и общества, развития первобытного человеческого стада. Это делает невозможным поставить знак равенства между трансформацией одного вида человека в другой и развитием всех остальных биологических видов. Но, являясь стороной, моментом другого, более сложного процесса, развитие человека как вида в то же время не переставало быть биологической эволюцией и, следовательно, не могло в какой-то степени не определяться теми же факторами, которыми определяется эволюция остальных биологических видов. Это делает необходимым хотя бы коротко остановиться на вопросе о факторах и закономерностях биологической эволюции. Без рассмотрения этой проблемы невозможно дать решение вопроса о закономерностях становления человека и общества (антропосоциогенезе).
Ч.Дарвин, гениальный создатель научной теории эволюции, рассматривал развитие животного и растительного мира как результат действия естественного отбора, являющегося неразрывным единством трех таких факторов, как наследственность, изменчивость и собственно отбор. Учение об естественном отборе как творце новых форм является основой и сущностью дарвинизма.
Признавая естественный отбор движущей силой биологического развития, Ч.Дарвин в то же время не только не отрицал, но, наоборот, подчеркивал большое значение в эволюции наследования приобретенных признаков. Решение
4. Дарвином вопроса о наследовании приобретенных признаков в положительном смысле не являлось случайным, оно вытекало из самой сущности дарвинизма. „Это, — писал К.А.Тимирязев (1949а, с.542) о принципе наследования приобретенных признаков, — можно сказать, основное положение эволюционного учения".
Однако признавая наследование приобретенных признаков, Ч.Дарвин и другие дарвинисты не смогли органически слить это положение с учением об естественном отборе как творце органических форм. В работах Ч.Дарвина и других дарвинистов наследование приобретенных признаков чаще рассматривалось не столько как момент направляемого естественным отбором эволюционного процесса, сколько как не зависящий от естественного отбора фактор эволюции, внешний по отношению к естественному отбору и лишь содействующий последнему. Подобное положение во многом объясняется тем обстоятельством, что в XIX и начале XX в. наука не располагала материалом, достаточным для решения вопроса об отношении естественного отбора и наследования приобретенных признаков.
Нерешенность этого вопроса сделала возможным отрыв положения об отборе как движущей силе эволюции от положения об огромной роли в эволюции наследования приобретенных признаков, противопоставление этих положений как взаимно друг друга исключающих и абсолютизацию каждого из них, взятого в отдельности.
На абсолютизации роли естественного отбора в эволюции выросли различные варианты мутационно-селекционной теории. В большинстве из этих вариантов абсолютизация роли естественного отбора привела к своей противоположности — к полному отрицанию роли отбора как творца органических форм, к взгляду на отбор как на сито, решето, просеивающее готовые, без его участия возникшие органические формы (см., напр.: Т.Морган, 1936). Отвергая роль отбора как творца новых форм, сторонники этих теорий оказались не в состоянии раскрыть механизм приспособления к среде, объяснить существующую в природе целесообразность, открыть факторы биологической эволюции. Вполне ясно, что такого рода теории не могут рассматриваться как дарвинистские, на что претендуют сторонники некоторых из них.
Более близка к дарвинизму та разновидность мутационно-селекционной теории, в которой мутации рассматриваются как сырой материал, из которого отбор лепит, создает новые формы (Четвериков, 1926; Ромашов, 1931; Дубинин и Ромашов, 1932; Дубинин, 1931, 1932, 1940а, 19406; Гаузе, 1937, 1939, 1940; Гексли, 1937; Шмальгаузен, 1938, 1940, 1946а, 19466; Камшилов, 1939а, 19396, 1939в, 1939 г, 1941, 1947; Оленов, 1946, 1961; Тахтаджян, 1957). Однако противопоставление наследственных и ненаследственных изменений, отрицание возможности наследования приобретенных, признаков, общее у этой разновидности мутационно-селекционной теории с другими ее вариантами, во многом делает признание ее сторонниками творческой роли отбора формальным. Стремление перейти от формального признания творческой роли отбора к фактическому необходимо толкало и толкает многих сторонников этой разновидности мутационно-селекционной теории к многочисленным попыткам преодолеть абсолютное противопоставление наследственных и ненаследственных изменений, к признанию существенной роли в эволюции не только мутаций, но и модификаций, к фактическому признанию возможности превращения ненаследственных изменений в наследственные, т. е. к фактическому признанию формально ими отрицаемого наследования приобретенных признаков (Дубинин, 1932, 1940а, 19406; Кирпичников, 1935, 1940; Лукин, 1936, 1942; Шмальгаузен, 1938, 1940, 1946а; Гаузе, 1939, 1940; Камши-лов, 1939в, 1941, 1947; Оленов, 1946; Зелигман, 1946). Это служит неопровержимым доказательством того, что не словесное, а фактическое признание творческой роли отбора, без которого нет дарвинизма, необходимо предполагает признание наследования приобретенных признаков.