Как возникло человечество
Шрифт:
Эта точка зрения не находится в противоречии с фактом реалистического характера искусства палеолита Как свидетельствуют данные этнографии, близость изображения к оригиналу считалась у многих народов необходимым условием успешности обрядов подражательной магии (см, напр Элленбегер, 1956, с 237–240)
При всем желании нельзя приписать реальной практической функции найденным в Ля Ферасси плитам с чашеобразными углублениями. В качестве этнографической параллели к аналогичному предмету из более поздних слоев французский исследователь П. Риве приводит употребляемую в одной из игр эскимосов пластинку или фигуру зверя с дырками Саму игру, состоящую в том чтобы воткнуть в одну из дыр привязанный шнурком к пластине (или фигуре зверя) колышек П Риве рассмагриваеі как пережиток древнею магическою обряда убивания животною (Францев 1959 с 221) Ю П Францев в качестве этнографической параллели приводит игру североамериканских индейцев, в которой участники катят по земле камень и стреляют в нею из лука, отчего камень покрывается углублениями (с 221). С Н Замятнин (1961а, с 46–53) плиты с чашевидными углублениями, как и камни с нанесенными на них красными пятнами, связываете репетициями охоты, рассматривая сами плиты как зачаточные изображения
Кроме приведенных выше, имеются и другие данные, свидетельствующие о существовании у палеоантропов наряду с формирующимся логическим мышлением магическою способа мысли С ними мы ознакомимся в следующих главах.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Неандертальские погребения, их происхождение и сущность
Пожалуй, ни одна проблема древнейшего периода истории человечества не вызывала больше споров, чем вопрос о неандертальских погребениях. Некоторые ученые вообще отрицали сам факт существования погребений в мустьерскую эпоху. Но и среди тех, кто не сомневался в их существовании, не было и до сих пор нет единства мнений по вопросу об их сущности и происхождении.
Среди советских ученых можно назвать только двух, выступивших с отрицанием самого факта существования неандертальских погребений. Это антрополог М.С.Плисецкий, перу которого принадлежат две статьи, специально посвященные этому вопросу (1952, 1957), и присоединившийся к его доводам этнограф М.О.Косвен (1957).
М.С Плисецкий в своих статьях прежде всего исходит из того, что погребения не могут возникнуть без появления религии и что, следовательно, признание существования мустьерских погребений равносильно признанию существования у неандертальцев религии. Однако религии у неандертальцев, по мнению М.С.Плисецкого, быть не могло, во-первых, потому, что неандертальцы были людьми не готовыми, а формирующимися, а религия может возникнуть лишь у готовых людей, во-вторых, потому, что признать существование религии у неандертальцев, значит признать ее извечной, а это равносильно переходу на позиции идеализма. Поэтому у них, заключает М.С.Плисецкий, не могло быть и погребений.
Нетрудно заметить слабость аргументации М.С.Плисецкого. Совершенно недоказанным остается у него положение, что у формирующихся людей не могло возникнуть религии.
Совершенно нельзя, на наш взгляд, согласиться с его утверждением о том, что признание существования религиозных верований у неандертальцев равносильно признанию извечности религии и означает измену материализму. Хорошо известно, что мустьерскую эпоху от времени появления первых людей отделяет промежуток времени по крайней мере в несколько сотен тысяч лет.
Положения о том, что неандертальских погребений не могло быть, М.С.Плисецкому доказать не удалось. Ненамного более удачной оказалась, на наш взгляд, и его попытка, основываясь на фактическом материале, доказать, что их не было. Перебирая массу частных доказательств, приводимых в пользу существования мустьерских погребений, и объявляя каждое из них несостоятельным, М.С.Плисецкий в то же время обходит один важнейший факт, имеющий решающее значение.
Факт этот состоит в том, что тогда как от шелля — раннего ашеля и позднего ашеля — раннего мустье до пас дошли лишь отдельные разрозненные остатки человеческих скелетов, к позднему и финальному мустье относятся находки сравнительно большего числа почти полных скелетов (Ле Мустье, Ля Шапелль, Ля Ферасси I, II, III, IV, V, VI, люди из Схул). Его невозможно объяснить только большей древностью шелльских, ашельских и раннемустьтерских находок по сравнению с позднемустьерскими, ибо различие во времени между поздним ашелем — ранним мустье и поздним мустье сравнительно невелико. Находки полных скелетов в позднемустьерских и финальномустьерских слоях могут быть объяснены только тем, что формирующиеся люди, начиная с этого времени, стали принимать какие-то меры, в большей или меньшей степени обеспечивающие сохранение человеческих остатков. Данные археологии позволяют составить представление об этих мерах. В большинстве случаев они состояли в том, что труп, положенный на пол пещеры, закладывался ветвями, землей и камнями, реже — труп помещался в вырытую в пещере яму, которая засыпалась землей (Обермайер, 1913, с. 160–166; Бонч-Осмоловский, 1940, с.137–147; Окладников, 19526, с.160–171; Ефименко, 1953, с.247–252; Люке, 1930. с.20–21).
Отсылая желающих подробно ознакомиться с данными о неандертальских погребениях к статье А.П.Окладникова „О значении захоронений неандертальцев для истории первобытной культуры" (19526), в которой дана прекрасная сводка материалов по этому вопросу, отметим лишь, что эти данные носят столь убедительный характер, что подавляющее большинство ученых, в том числе почти все советские исследователи, признают существование захоронений в мустьерскую эпоху за непреложный факт. К числу намеренных захоронений в археологической и антропологической литературе относят Спи 1 и 11, Ле Мустье, Ля Шапелль, Ля Ферасси I, II, III, IV, V, VI, Киик-Кобу I и II, Тешик-Таш, Староселье, Табун 1, Схул I, IV, V, VI, VII, IX, X (Обермайер, 1913, с.160–166; Люке, 1930, с.20–21; Бонч-Осмоловский, 1940; Окладников, 1949, 19526; Формозов, 1958а; Замятнин, 1961а, с.29–32; Keith, 1929, 1, р. 169–185, Gar-rod and Bate, 1937, р.64–65, 91 — 105). Из 22 перечисленных выше неандертальских погребений 9 захоронений (Ля Ферасси III, IV, V, VI, Киик-Коба II, Тешик-Таш, Старосе-лье, Схул I и X) являются детскими, остальные — взрослыми. (См. примечание 15).
Одной из, на наш взгляд, не вполне удачных, хотя и не лишенных рационального зерна попыток истолкования неандертальских погребений, является та, которую мы находим в трудах С.А.Токарева (1955, с. 189; 1956, с. 135–136; 19576, с.191–192; I960, с. З; 1964, с. 164–166) [86] .
Появление погребений последний приписывает совместному действию двух инстинктов: инстинкта опрятности, побуждающего даже некоторых животных стремиться избавиться от гниющего, разлагающегося тела особи своего вида, и инстинкта социальной привязанности, также действующего среди некоторых животных, особенно у обезьян (19576, с.191–192; 1964, с. 164–166).
86
В настоящей работе мы не ставим своей задачей дать исчерпывающий обзор всех предложенных объяснений неандертальских погребений. В частности, мы не останавливаемся па тех попытках их истолкования, которые основаны на искажении имеющихся в распоряжении науки фактов. К числу последних следует отнести концепцию В.Ф.Зыбковца (1956, 1959). В основе этой концепции лежит положение о якобы имеющем место явном преобладании детских костяков в неандертальских погребениях. Стремясь во что бы то ни стало доказать это положение.
В.Ф.Зыбковец не считается с фактами. Приведя в своей работе „Дорелигиозная эпоха" (1959, с.202–204) перечень 19 из 22 известных мустьерских погребений, из которых 11 бесспорно являются взрослыми и лишь 8 детскими (что было им самим признано в другой работе — 1956, с. 107), В.Ф.Зыбковец далее так интерпретирует эти данные: „Бросается в глаза интересная особенность так называемых мустьерских погребений: из двадцати (?) костяков десять (??) принадлежат детям. Преобладание детских костяков в исследованных погребениях очевидно (??), если принять во внимание то немаловажное обстоятельство, что детские костяки менее устойчивы против разрушающего влияния времени" (с.207–208).
Другим важным положением, опираясь па которое В.Ф.Зыбковец. строит свою концепцию, является тезис о том, что все погребенные неандертальцы были найдены в естественных позах (с.219–220). Это утверждение, как будет показано в дальнейшем изложении, также является не соответствующим действительности.
Наконец, как важнейшую особенность мустьерских погребений, резко отличающую их от погребений последующих эпох и не позволяющую их считать погребениями, В.Ф.Зыбковец рассматривает ту их черту, что тела умерших оставались в жилищах. Однако в действительности захоронение в жилище никак не может рассматриваться как исключительная, специфическая особенность неандертальских погребений. Обычай погребения в жилище до самого позднего времени имел широкое распространение среди самых различных племен и пародов мира (A.Ellis, 1890; Crooke, 1899; Frazer, 1933, I; Karsten, 1935; Штернберг, 1936; Миклухо-Маклай, 950, 11; 1951, 111, ч.І; Бибиков, 1953; „Народы Австралии и Океании" и др.).
Обстоятельной и справедливой критике работы В.Ф.Зыбковца были подвергнуты в статье И.А.Крывелева (1962), к которой мы и отсылаем читателя.
Но если погребения являются результатом действия биологических по своему происхождению инстинктов, общих у человека с животными, то, спрашивается, почему же они возникли лишь с переходом от ранних неандертальцев к поздним, почему их не было у более близких, чем поздние неандертальцы, к животным питекантропов, синантропов и ранних палеоантропов. На этот вопрос С.А.Токарев не отвечает, да на него и невозможно ответить, продолжая оставаться на занятых им позициях.
Дать правильный ответ на вопрос о причинах возникновения первобытных погребений невозможно, не учитывая того, что стимулы, побуждавшие пралюдей погребать мертвых, возникли лишь в мустье, что раньше их не существовало, что они носят исторический характер. Только та концепция неандертальских погребений может претендовать на истину, в которой их возникновение рассматривается как результат изменений в общественной жизни формирующихся людей и соответственно сдвигов в их сознании, происшедших где-то около этого времени.
С этой точки зрения привлекают внимание некоторые из высказываний В.К.Никольского, содержащиеся в его ранней работе „Очерк первобытной культуры" (1928, с. 148–150). Возникновение неандертальских погребений В.К.Никольский связывает с появлением первых норм поведения, первых моральных запретов — табу, прежде всего с появлением запрета поедания тел членов своей общины. Нельзя согласиться с характеристикой моральных норм, возникших в мустьерскую эпоху, как первых, но нельзя в то же время не признать совершенно правильной догадку В.К.Никольского о появлении в эту эпоху запрета каннибализма внутри стада. Без возникновения такого запрета было бы невозможно появление погребений.
Однако объяснить появление неандертальских захоронений лишь возникновением запрета каннибализма нельзя, ибо сущность погребений состоит не столько в воздержании от действий по отношению к мертвецам, сколько в совершении каких-то определенных действий по отношению к ним. Среди действий, совершаемых неандертальцами по отношению к мертвецам, в целом ряде случаев отмечено снабжение их пищей. Так, например, с правой стороны скелета из Ля Шапелль возле руки была найдена бычья нога с анатомически правильным расположением костей, позади нее — значительная часть позвоночника оленя также в правильном расположении и множество разнородных костей (Обермайер, 1913, с.159–160; Люке, 1930, с.22; Ефименко, 1953, с.250; James, 1957, р.22). Вместе со скелетом Схул V была найдена нижняя челюсть очень большой свиньи. Как утверждает Д.Гаррод (Garrod and Bate, 1937, p. 100), все обстоятельства находки не оставляют сомнения в том, что челюсть была намеренно положена с трупом. Рядом со скелетом из Лe Мустье были обнаружены кости дикого быка (James, 1957, р.21). Многие ученые настаивают на том, что орудия, найденные вместе со скелетами из Ле Мустье и Ля Шапелль, также были намеренно положены с трупами (В.Никольский, 1928, с. 148–149; Люке, 1930, с.24).