Как все это начиналось
Шрифт:
Ты сама в молодости была, как положено, вежлива с пожилыми людьми, уступала им место и тому подобное, но никогда по-настоящему не задумывалась об их жизни. Они принадлежали к другому виду, их опыт был непредставим, да и не нужен. Ты-то сама туда не собиралась, во всяком случае не так скоро, чтобы готовиться к этому.
Сейчас ты смотришь на юношей и девушек и пытаешься припомнить, как это — быть молодой. Иметь гладкую кожу и ладное тело, уметь гнуться, приседать, таскать тяжелое, бегать за автобусом и на лестнице перепрыгивать через две ступеньки. Знать, что впереди — долгое-долгое и таинственное будущее. В этой таинственности
Сейчас ты на обочине. Цепляешься за край бытия. Ты в хвосте кометы собственной уже прожитой жизни, искры из ее ядра то и дело слепят тебя. Жизнь, по сути дела, прожита, но все еще продолжается в твоем сознании. Это и хорошо и плохо. Только не думай, что об этом интересно знать кому-то, кроме тебя. Твоя история — текст для внутреннего пользования, никогда об этом не забывай. Даже Роуз из твоей жизни согласна воспринять разве что ту вечеринку, на которой ты уронила торт. Как странно!.. Столько лет ваши жизни шли параллельно, но она так мало знает о тебе. С другой стороны, то, что различают детские глаза, для тебя туманно. Кто знает, что она видела и слышала на самом деле?
Вероятно, дочь понимала, что вы с Томом были счастливы вместе. Она наблюдала проявления нежности, взаимопонимания, уважения друг к другу. Да, конечно, случались размолвки, как в каждой семье, любой брак иногда покачивают волны раздоров. Но Роуз должна была увидеть их единство, сплоченность — ведь это так редко встречается. К такому выводу Шарлотта пришла, наблюдая жизнь.
«Как нам повезло, — то и дело думает она. — Как нам повезло, что мы встретились, нашли друг друга и смогли плыть вместе, пока злобная маленькая клетка не начала делиться, расти и в конце концов не разрушила все».
Итак, в детстве Роуз видела… счастье. Шарлотта не уверена, что здесь, в доме у дочери, все счастливы. Нет-нет, конечно же, не несчастны. Мирное сосуществование. Никто не кричит, никто, хлопнув дверью, не выбегает из дома, нет гнетущего молчания. Слышны реплики по разным поводам, обсуждаются те или иные домашние дела. Роуз отвечает на электронные письма и телефонные звонки детей. Она не часто рассказывает о том, что делает у его светлости, и Джерри не слишком распространяется о своей работе.
Два человека спокойно и ровно проводят вместе жизнь. Чего еще желать. Шарлотте как-то неловко наблюдать это с такого близкого расстояния. Этот брак слишком не похож на ее собственный — он бледнее. Ему не хватает живости, постоянного обмена мнениями, долгих споров, руки на колене или обнимающей тебя за плечи, гримасок радости и притворного ужаса, понятных только двоим. Они почти не смеются вместе.
Шарлотта хотела бы всего этого для дочери. Конечно, она понимает, что у Роуз и Джерри есть что-то взамен. Чужая жизнь только кажется нам понятной. Поэтому Шарлотта велит себе заниматься своими проблемами и не лезть в дела Роуз. Достаточно и того, что ты навязалась на ее голову. Конечно, дочь так никогда не скажет, да и не подумает. Это все временно — ведь Шарлотта скоро сможет обходиться без костылей и опять станет полноценным человеком, ну или почти полноценным. Тогда она вернется домой и заживет нормальной жизнью. А Роуз и Джерри — своей.
Сегодня тяжелый день. Боль на посту. Шарлотта — специалист по боли, вернее сказать, ее знаток. Он может указать значение боли по десятибалльной шкале, как требовали в больнице, иногда даже с точностью до половины
Сегодня спина просто криком кричит. Так не должно быть. Если у чего и есть право выть от боли, так это у бедра, сломанного и починенного. Но оно молчит, а боль прокралась в спину, потому что во время падения Шарлотта, видимо, сильно повредила крестцово-подвздошное сочленение, и это обострило хроническую болезнь позвоночника, которая мучает Шарлотту уже лет десять. Итак, воспользовавшись случаем, боль решила сплясать на ее спине и ребрах, потом спуститься к коленям, а бедро пока оставить в покое. Уже завтра все может измениться. Бедро будет болеть невыносимо, а спине станет полегче. У боли непредсказуемые, дикарские повадки. Итак, у Шарлотты есть выбор: терпеть или принять болеутоляющее, которое может помочь или же только вызвать сонливость и повредить кишечнику. Она намерена терпеть. Сегодня придет Антон, это, по крайней мере, отвлечет ее. Надо натянуть боли нос. Хотя бы попытаться.
Антон опоздал и, запыхавшись, рассыпался в извинениях. Мол, пришлось задержаться на работе, потом долго ждал автобуса.
Шарлотте было неловко, что она днем занимает гостиную Роуз, но та явно не возражала.
— Послушай, у меня всегда есть какие-то дела. Я все равно не сижу на месте, — сказала она. — И потом, вы занимаетесь всего лишь час.
Сегодня им было слышно, как она возится на кухне.
Шарлотта решила провести в жизнь свою идею. Некоторое время они делали обычные упражнения, читали слова и короткие фразы, а потом Шарлотта достала книгу.
— Это одна история, — сказала она. — Вы ведь любите их так же, как и я. Мне кажется, вам надоели все эти «это наш дом» и «который час».
Антон внимательно рассматривал обложку книги. Шарлотта предложила ему попытаться прочесть название. Не сразу, но Антону это удалось: «Там, где живут чудовища».
Он поднял глаза на Шарлотту:
— Это книга детям?
— Да, книга для детей. Очень интересная. Вот увидите. Давайте начнем. — Она перевернула первую страницу.
— В тот… вечер… Макс… в… костюме… волка… совершил… одну… из… своих… проделок… — прочитал Антон после многих неудачных попыток, пауз, подсказок.
Наконец они добрались до конца.
— …и… он… был… еще… горячий.
Антон рассмеялся, снова перелистал книжку и сказал:
— Это умная книга. Умная история. О том, что чувствует ребенок. О том, как он злится и не может перестать злиться. Не может… контролировать себя. Дикие вещи. А его ужин еще горячий! — Он снова засмеялся. — Очень умная. — Антон еще раз перелистал книгу, провел пальцем по строчке: — «…они жутко рычали и скалили свои страшные зубы…»
— Это веселее того, чем мы до сих пор занимались, правда? — улыбнулась Шарлотта.