Как, вы еще в своем теле!
Шрифт:
– Да-да, наш народ весьма своеобразный, ну и любезный, – ответил премьер-министр. – Но прежде ему пришлось через какие только муки в своей истории пройти?
Премьер-министр был выше среднего роста. Немигающим взглядом своих бледно-голубых глаз он пронзал собеседника насквозь. И голос у него был таким же холодным, как он сам. Дмитрия страшно интересовало, что за причины его страхов, ведь насколько ему рассказали на Земле, здесь очень миролюбивая страна. Правда, с тех пор по космическим меркам прошло много времени, но миролюбивость так и осталась национальной чертой мингалов. Дмитрий теперь был настолько опытен, что не задавал вопросов.
– Сколько вам лет, доктор?
Дмитрий должен был признаться себе, что благодаря своей молодости этот вопрос был для него не всегда приятен.
– Двадцать три с половиной, Ваше Превосходительство
– Это уже по нашим суткам?
– Нет, в земном исчислении.
– Что почти одинаково. Очень молоды, очень молоды.
Он опять взглянул на Дмитрия и после непродолжительной паузы снова начал:
– Мы о вас хорошего мнения, и ваша молодость, как нельзя лучше, говорит о вашей осторожности и уме, свойственных более зрелому возрасту.
Дмитрий сделал поклон головой в знак благодарности, а премьер-министр Джоба продолжал.
– Молодость – не порок. Разница между правильным и неправильным образом мыслей состоит в следующем: правильный образ мыслей основан на анализе причин и следствий, он приводит к логическому, конструктивному планированию; неправильный образ мыслей часто ведет к напряжению и нервным срывам, к ложной посылке отправной точки…
Впечатление было такое, что он распекал Дмитрия.
– Беда наша не в неграмотности, а в бездействии. Лучше использовать свое время для решения проблем завтрашнего дня, чем сегодняшнего. И не надо сожалеть о том, что произошло вчера. В этом подлинный смысл и триумф жизни. В отличие от некорректных мыслей, что у незрелых мужей преобладают тенденции к проявлениям…
Премьер-министр Джоба рассуждал с таким жаром и напором, что чувствовалось – в нём говорит настоящий государственный деятель.
Поправив свои волосы, премьер-министр спросил:
– Дмитрий, как с вами обходятся здесь?
– Мне не на что жаловаться, – ответил он.
– Надеюсь, перед посещением Мингалы вы были хорошо ознакомлены с нашей жизнью?
– Неплохо.
– Как обычно, с однобокой стороны?
– Почему, с однобокой? Основательно.
– Вы принесли сюда свои мировоззрения, мироощущения, не удосужившись ещё преломить их через нашу особенность сегодняшнего дня. А ведь как-то надо и стену прошибить своей волей…
Хотя премьер-министр не сказал ничего прямо, Дмитрий догадался, что тот хотел выразить всё беспокойство государственного деятеля.
Он пододвинул к глазам Дмитрия документ.
– Я позволю себе привести параграф:
“Всякое новое лицо на Мингале для его же блага и пущей безопасности должно пройти биологический, миграционный и интеграционный карантин. В случае его не прохождения, лицо является виновным в нарушении этого параграфа. Обвиняемому выносится приговор – семь лет тюремного заключения”.
– Ваше Превосходительство, на вашей планете до меня были когда-нибудь пришельцы?
– Наверное были, давно. Вроде бы даже наследили.
– Тогда зачем этот закон?
– У нас самое передовое прогрессивное законотворчество. Оно идет впереди жизни, а не плетется в хвосте. Как и должно быть. Прилетит пришелец или не прилетит, а у нас уже готовый закон под него.
“Поэтому нечего говорить, какое устрашающее оружие получило благодаря этому закону в свои руки мингалетское правительство”, – подумал Дмитрий.
Внезапно в комнату вошел высокий, худой, седой господин, как показалось Дмитрию, типичный бюргер или бюрократ.
– Ваше Превосходительство, поправка к закону № 341 не прошла. Доработка потребует два-три месяца.
– Не помню о чём она?
– О верхнем потолке. Разрешать обмен телами с шестнадцатилетнего возраста, вместо восемнадцатилетнего.
– Это же прогрессивная поправка, как можно не понимать! Неужели в нашем парламенте настолько одиозные тупоносые сенаторы? Дождутся, что их народ распнет на фонарных столбах или император распустит раньше времени это сборище недотумков.
Премьер-министр метал гром и молнии, затем, руки за спину, он подошел к окну и некоторое время молча смотрел на улицу. Из окна открывался вид на залитую солнцем огромную площадь под названием Дворцовая и в продолжении ее, уносящийся вдаль, зеленый сквер, в нем гуляли молодые пары с колясками.
Глава 9. Униформа отделяет от мира, но не от себя самой
Час интенсивной тренировки.
Пуальфина стояла перед манекеном и кулаками в маленьких перчатках наносила массированные удары. Манекен уж очень походил на субъект, фотография которого лежала на столе, и своими набитыми конскими волосами ахал, охал и ухал, как человек при принятии наслаждения в парилке бани от берёзового веника. В перерыве, вспомнив о еде, сержант государственной безопасности Пуальфина Руга вытерла руки и подошла к плите. Она попробовала густой суп, в котором плавали куски мяса и сушеные грибы – это была не вся её пища. Достала из духовки пирог с курицей. Суп был ещё не готовый и источал соблазнительный запах. Она выключила плиту, оставив кастрюлю докипать и настаиваться, помыла руки и привела себя в порядок, как давным-давно её научили делать перед едой.
Ее комнатка была крохотной уютной коробкой на пятом этаже в огромном современном здании на Красно-Лиловой улице, в котором было шестьдесят этажей и пятнадцать вспомогательных уровней, не считая паркинга для эргомобилей. Комнатки нижних этажей представляли собой именно такие, как у неё, квадратные коробки с телефонами, водопроводом, единственными лампами, свешивающимися с потолка, и совмещенными с ваннами туалетами. С высотой этажей росло количество богатых апартаментов, число отдельных ванных и туалетов. Жилища последних двух верхних этажей состояли из восьми и десяти комнатных люксов с индивидуальными санузлами и предназначались для чинов высшего ранга. Распределение квартир было строго по званиям, и сержант Пуальфина Руга должна была дослужиться до лейтенанта, капитана, майора, подполковника, генерала прежде, чем достичь верхнего эдема на шестидесятом этаже.
Но она была вполне довольна своим нынешним положением. Жалованье, собственная квартирка, дешевая еда и одежда из ведомственного магазина, постоянно по спецзаданиям бесплатные билеты в оперу, балет и кино, посещения ресторанов и кабаре, из закрытых кабинок которых хорошо было наблюдать за посетителями, командировки в разные города, ежегодно оплачиваемый отпуск, неограниченный во времени, если совмещался с заданием. И ещё много чего. Но главное – постоянная работа с хорошими перспективами в Миао-Чао, а не в скучной провинции, где из месяца в месяц ничего существенного не происходит.