Как выжить и победить в Афгане. Боевой опыт Спецназа ГРУ
Шрифт:
Маслов тоже переживал свой стресс: «эксперимент» не только принес очки командиру, но и ударил по престижу сержанта. А солдаты это ой как улавливают. Не отмоешься! Надо делать тактическое отступление.
– А взводный-то у нас! – громко, на весь вертолет сказал он. – Первый выход – и сразу «эксперимент»! Дух-то, собака, хитрый, а наш взводный хитрее! А ты, братан, как? Отошел? – натянул он кепку Ержана на глаза.
– Отойдешь тут, – пробурчал тот. – Чуть-чуть бы и в лоб!
– Чуть-чуть не считается! – засмеялся Маслов. И такими смешными показались всей разведке эти слова «чуть-чуть», что хохоту хватило до самого Джелалабада.
Пересыльный
Пятый день уже поджаривается разведбат на этом пятачке. Построения, надоевшее «сто первое» предупреждение Шпагина. «За границы лагеря не выходить! Соблюдать порядок и дисциплину», нудные, удлиненные политзанятия… Даже гитара в какой-то палатке, так радовавшая весь лагерь, теперь подает какой-то сухой, надтреснутый, вялый звук. «За каким чертом нас сюда принесло? В Джелалабаде, что ли, не было работы?» – раздраженно обвел усталыми глазами раскаленную округу Зубов.
Наваливалась глухая ватная тоска, тошнотворная и безвольная, самое опасное состояние, которого боялся Зубов. Он знал за собой слабость: в таком состоянии обязательно что-нибудь выкинет, за что потом стыдно будет.
Но он уже знал и лекарство от приступа тоски: сесть за письмо к жене. И, плюнув на душную пыль, он поспешил в хибарку, вытащил из-под кровати десантный ранец и уткнулся в белый квадрат бумаги, в котором, как на волшебном экране, возникает все, что захочешь…
«Лекарство» подействовало освежающе, и Зубов подходил к своему взводу уже в хорошем настроении. И гитара, оказывается, не такая уж нудная. Да и громкий разговор из палатки третьего взвода не похож на ленивое перебрасывание малозначительными репликами изнывающих в духоте. «Опять Губин что-нибудь взбаламутил», – улыбнулся про себя взводный и поднырнул под край палатки.
– Встать! Смирно! – скомандовал полуголый Маслов.
– Вольно. Садись, – разрешил Зубов и сам опустился на один из расстеленных матрасов. – О чем бурные прения?
– Так точно, преем, товарищ старший лейтенант, – мгновенно нашелся Вовка.
– Да вот, – ответил Маслов, – Губин уверяет, что летчики в горах на глазок бомбы кидают. Я же доказываю, что у них есть приборы для прицельного бомбометания.
– Та хиба можно Губину верить? – убежденно сказал Вареник. – Трепло!
– Пусть я трепло, – смиренно согласился Вовка, – но скажи, пожалуйста, Гришенька, почему они часто не попадают? А почему нас вместо духов накрыли под Хисараном? А? Что-то не слышу компетентного объяснения!
– А ведь Губин прав, – поддержал его Зубов, растянувшись на матрасе. – После того случая в Хисаране я специально ходил к штурмовикам. Завел я их своими вопросами, потащили они меня на аэродром, посадили в кабину, нахлобучили на меня шлем, «горшок», по-ихнему. «Ну и как обзор?» – спрашивают. «Не очень», – говорю. «А теперь представь скорость и горные лабиринты. На все – секунды». – «Вы же снижаетесь при бомбометании. Да и мы под пулями оранжевым дымом себя обозначаем». – «А у нас, – говорят, – приказ: ниже двух тысяч метров не снижаться, чтобы потерь было меньше. Хотя по нормам при бомбометании из пике надо выходить на высоте 500 метров». – «Кто же, – говорю, – такие дурацкие приказы вам дает: себя сохранять ценой
– Товарищ старший лейтенант! – прервал его вошедший дневальный. – Там какой-то тип. Орет, придирается, вас требует.
Выйдя из палатки, Зубов увидел под грибком дневального человека в маскхалате, панаме и темных очках, дергающегося, как заводная кукла.
– Подойдите ко мне! Как вас там? – скомандовала «кукла» и сразу набросилась: – Почему у вас люди отдыхают, когда должны работать? Почему дневальный сидит на пустой банке? Почему?..
– Потому что… – еще добродушно хотел съязвить Зубов, дескать, потому, что банка опустела уже, но быстро вспылил: – А кто вы такой?
– Я полковник Хмельницкий, зам по тылу дивизии. А кто вы?
Пришлось представиться по форме.
– Почему без звездочек на хэбэ, товарищ старший лейтенант?
– В бою обычно звездочками не сверкают…
– Молчать! Чтобы через пять минут были! Где ваш командир роты? Кто? Вон тот, в кроссовках? Товарищ капитан, ко мне бегом марш! – И не давая Шпагину времени разглядеть свою подозрительную фигуру без опознавательных знаков, заорал: – Я полковник Хмельницкий! Какого черта у вас люди спят по палаткам средь бела дня? Постройте роту и займитесь уборкой территории вокруг лагеря!
– Комбат приказал отдыхать, товарищ полковник, – Шпагин подошел и встал рядом с Зубовым.
– Где комбат?
– Вон у хибары, в тельняшке.
– Ну и воинство! Один в кроссовках, другой в тельняшке. Что за слова, товарищ капитан? Это не «хибара», а офицерское общежитие. Не для таких бездельников я его строил. Почему у вас, комбат, люди «тащатся»? – накинулся теперь полковник на подошедшего ленивой походкой комбата.
– Люди не тащатся, а отдыхают перед боевыми действиями, товарищ полковник.
Полковник еще больше задергался, разительно контрастируя с медленными движениями и словами комбата:
– Вы уже пятый день отдыхаете. За это время могли бы свинарник достроить.
– Разрешите обратиться! – подбежал к группе офицеров связист. – Получен приказ поднять батальон и выдвигаться на аэродром в полном вооружении. Вылет на боевые действия через сорок минут.
– Извините, товарищ полковник, – так же не спеша откозырял комбат. – К сожалению, не можем принять участие в строительстве свинарника.
Офицеры побежали облачаться в боевую одежду, оставив полковника в позе, как будто у куклы внезапно кончился завод.
– А ты говоришь, некому давать дурацкие приказы! – хлопнул по плечу Губина Ержан. Они слышали весь разговор офицеров возле их палатки.
– Мало ли, что я говорил, – среагировал Вовка. – А ты теперь понял, почему компот у нас такой несладкий?
Маслов даже невооруженным глазом в прорези прицела крупнокалиберного пулемета видел группу душманов на склоне соседней горы, где и был укрепрайон, который им предстояло брать. Вот они! Мелькают между кустов. Ребристый ствол пулемета с квадратным набалдашником в его руках непроизвольно перемещался с одной цели на другую. Краем глаза Маслов видел, что разведчики взвода прикипели к оружию и впились в тот склон. Гриша Вареник с Ержаном уже приготовили к «работе» свои «ПК», Вовка, «ассистируя» гранатометчику, как всегда, суетился в нетерпении. А Зубов все медлит, не дает команду. Он что, не видит в свой десятикратный бинокль то, что видят все?