Как я влиял на Севку
Шрифт:
— Всё это очень хорошо, — сказала мама, — а всё-таки…
— Не понимаю тебя, Вера, — сказал папа. — Вечно у себя страхи и опасения…
Папа хотел, как видно, сказать ещё что-то. Но мама показала глазами в мою сторону и он взялся за газету. А я понимал, что хотела сказать мама. Очень даже хорошо понимал.
Моряки говорят, будто чайки заранее знают о приближении бури. У них для этого есть какое-то шестое или седьмое чувство. Наверно, такое чувство было и у моей мамы. В моей жизни уже давно было не всё благополучно, а надвигалась — я в этом скоро убедился — самая настоящая буря.
По правде сказать, из-за хоккея и катка у меня уже давным-давно не хватало времени не только на книжки про шпионов…
«Стоит ли волноваться, — думал я, — закончим с катком и тогда всё пойдёт как надо».
Я ошибся.
А тут ещё у нас появился новый капитан.
Получилось так.
Мы собрались на тренировку и ждали Лёшу. Он опаздывал.
— Семеро одного не ждут, — ворчал Севка. — Будь он хоть сто раз капитаном. Дисциплина для всех одинаковая.
Мы уже погоняли шайбу и собирались расходиться, когда прибежал капитан. Без коньков и клюшки. И сияет, как ясное солнышко.
— Ребята, можете поздравить!
— С чем это?
— Нам квартиру дали. Трёхкомнатную. В новом доме. Лифт есть, мусоропровод, балкон и вода горячая и холодная.
— Здорово! — сказал я. — Прими и прочее! — и пожал капитану руку.
Вслед за мной Лёшу поздравили остальные.
— Так, — сказал Федя, — значит, скоро переезжаете?
— Завтра, — сказал Лёша. — Или послезавтра. Батя говорит: чего тянуть?
— Так… — ещё раз сказал Федя. — Значит, в понедельник играем без тебя.
Лёша помрачнел.
— Почему без него? — сказал Эдик. — Приедет и будет играть. Чего тут особенного? Думаешь, игроки «Спартака» или «Динамо» в одном дворе живут?
— Нет, — сказал Лёша. — Не выйдет. Один или два раза я могу сыграть. А потом? Через всю Москву не будешь каждый день ездить. Так что лучше сразу…
Мы провожали капитана всей командой. Помогали таскать вещи. Федя даже ухватился вместе с взрослыми за буфет, но его прогнал Лёшин отец.
А когда машину погрузили, около крыльца собрались чуть не все жильцы дома. Какие-то старушки в чёрных платках утирали слёзы.
Лёшина мать со всеми по очереди целовалась и улыбалась, и плакала сразу.
— Шутка сказать, всю жизнь здесь прожила и вот тебе…
— Оставайтесь! — крикнул кто-то.
— Нет уж, — сказала Лёшина мама, — это вы к нам переезжайте!
— Обязательно переедем! — пообещал я за всех.
Лёшин отец взъерошил мне волосы:
— Молодцы, ребята! Спасибо за помощь. Мы бы без вас так быстро не управились.
Лёша тоже попрощался со всеми по очереди. Потом достал из кармана что-то маленькое и блестящее и протянул Эдику:
— Для будущего капитана. Когда выберете.
Я заглянул в Лёшину ладонь. На ладони лежал его значок: серебряные коньки и клюшка.
— Зачем?! — сказал я. — Не надо!
— На память, — сказал Лёша. — Я себе ещё выточу.
— Алексей! — крикнул Лёшин отец. — Тебя одного ждём.
Лёша забрался в кузов грузовика. Машина отъехала. Лёша вместе с матерью и сестрёнкой сидел на диване и махал нам рукой. Мы махали ему.
— Вот и всё, — сказал Севка, когда машина скрылась за углом. — Надо выбирать нового капитана.
— Может, потом? — предложил Эдик. — Завтра.
— Нет уж, — сказал Севка. — Забыл, что Лёша говорил: лучше сразу.
Ясно было, куда клонит Севка.
— А чего выбирать? — Серёжка Блохин сплюнул через зубы и попал себе на рукав. — Ты и будешь капитаном.
— Я могу, — быстро согласился Севка. — Если остальные не возражают…
Мы не возражали. Мы, конечно, знали, что у Севки есть недостатки. Но из нас он играл в хоккей лучше всех.
Севка очень уж любил командовать и Федя сказал:
— Только чтоб нос не задирал!
— И не орал на поле, — продолжил Эдик.
— И…
Мы высказали свои пожелания новому капитану. Но Севка их не слышал. Он смотрел на кулак Эдика, в котором был Лёшин значок, ставший теперь капитанским значком нашей команды.
— Ладно, — сказал Севка, когда мы кончили, — на всё согласен! — и протянул руку к Эдику: — Давай!
Серебряные коньки и клюшка вспыхнули на Севкиной груди. Севка стал нашим капитаном.
Глава девятая
Мы не сразу привыкли к новому капитану.
У него было семь пятниц на неделе. Он орал на нас так, словно был римским императором, а мы — его рабами.
Если с Севкиной подачи кто-нибудь из нас мазал по воротам, он кричал на весь двор:
— Не команда, а сплошные рахитики! С двух метров по воротам попасть не могут!
Если же мазал сам Севка, виноватыми получались опять-таки мы.
— Кто так подаёт?! Лопухи несчастные! — выходил он из себя.
Когда только можно, Севка обязательно жульничал.
Как-то раз мы играли с ребятами из пятнадцатого ЖЭКа.