Как закалялась жесть
Шрифт:
— Давай, давай, не боись! — сказала Елена, наклонилась и взяла мать за лодыжки. — Раз, два, взяли.
Секунду-другую он колебался.
— Куда несем?
— Вон туда. Первая комната налево.
Он решился.
Миниатюрная Эвглена Теодоровна была вполне транспортабельна. Елена, разумеется, справилась бы и одна. Борька ей понадобился совсем, совсем для иного, однако вводить аспиранта в дело требовалось постепенно, щадя его тонкую психику.
Тело доставили
— Ты уже все понял? — спросила его Елена.
— Я давно понял.
— Что?
— Твоя мать входит в структуры, которые занимаются нелегальной трансплантологией. Она поставляет товар на рынок. Я прав?
— Сообразительный, — похвалила его Елена.
Пусть думает, что хочет, улыбнулась она мысленно. Нелегальная трансплантология? Пусть. Правды все равно не узнает. Лишь бы сбежать с перепугу не захотел… или блевать не начал…
— Органы куда, на Кавказ отправляете? — показал Борис Борисович свою проницательность. — Самолетами? По моим сведениям, в Москве гораздо опаснее оперировать, засыпаться легче.
— У тебя много вопросов.
— Да, много, — сказал он с вызовом.
Елена подошла к нему вплотную, обхватила мужчину за шею и впилась губами в его пухлый чувственный рот. Поцелуй длился и длился. Когда гувернер шумно задышал через нос, Елена отпустила его.
— Да, — шепнула она ему.
— Что — да? — прошептал он в ответ.
— На твой главный вопрос — да. Я согласна стать твоей женой.
Она расстегнула ему брюки, сунула туда руку, поймала непомерно раздувшуюся плоть и засмеялась.
— Отлично, и здесь «да»! Полцарства в придачу хочешь? Мужу полагается пятьдесят процентов семейного бизнеса. Ты примерно представляешь, сколько это — пятьдесят процентов?
— Тебе еще только пятнадцать лет, — сказал он хрипло.
— Четыре месяца подождешь с формальностями? А без формальностей — хоть сейчас.
— Она даст согласие на брак? — он кивнул на Эвглену.
— Если ты мне поможешь, она на все даст согласие.
— Отпусти, а то я штаны испачкаю.
— Не отпущу. Мое.
— Зачем тебе грязный муж в грязных штанах?
— В будуаре есть душ, туалет и богатый гардероб. Я покажу. Ах, да, ты же и без меня это знаешь… скотина. Пять ночей будешь прощение вымаливать.
— Хоть всю жизнь.
— Ты меня любишь?
— Черт возьми. Конечно, да. Нет, это слишком слабое слово.
— Поклянись.
— Клянусь нашим будущим ребенком.
— Поклянись лучше своей диссертацией.
— Клянусь диссертацией…
Елена вытащила руку из его брюк, отодвинулась и сняла со стены трубку местного телефона.
— Русланчик, — сказала она, пока Борис Борисович торопливо застегивался. — Мама просила вам передать, что мы очень заняты, у нас очень срочная работа… нет, она сейчас не может оторваться, она позже с вами поговорит… да, работа долгая… просила, чтобы вы все звонки заворачивали, она потом разберется… и еще. У нас тут Борис Борисович, помогает нам. Мама подтверждает свое распоряжение насчет него. Не выпускать ни в коем случае, что бы он вам ни говорил… Да, чуть не забыла. Тут ко мне должны прийти два молодых человека, вы их не обижайте. Конечно, мама в курсе. Она вам потом сама все скажет и прикажет…
Разговор закончился.
— Вот так, Борька, — улыбнулась Елена гостю. — Руслан в курсе наших дел, мать его взяла в долю. Назад пути нет, что бы ты сейчас ни решил.
— А что решать-то?
Азарт и алчность вытеснили страх.
— На чьей ты стороне во время дворцового переворота.
— Так это дворцовый переворот?
— Как видишь.
Борис Борисович глубоко вдохнул и шумно выдохнул.
— Что надо делать? — спросил он.
Словно в холодную воду нырнул.
Инструменты лежали в сухожаром шкафу — еще с ночи. Как в термостате. Елена перед сном выключила обработку, но биксы не вынула. И вот теперь ими занимался Борис Борисович: вынимал, осматривал, раскладывал… Гувернер выполнял функции ассистента; впрочем, ни на что другое он пока не годился, нервничал слишком. А Елена сегодня была главной в операционной. Впервые в карьере.
— А это обязательно? — в который раз спросил ассистент.
— Первым делом — обездвижить и деморализовать, — терпеливо повторила Елена. — Она сама так пациентов ломает. Ты же видел — там, в палате.
— Да уж видел.
— Обездвижить навсегда, сечешь фишку? Парализовать волю.
— Как-то это странно… работодательницу. А тебе она вообще — родная мать…
Он посмотрел на Эвглену Теодоровну, распластанную на операционном столе, и сразу отвел взгляд.
— Мать? — изумилась Елена. — ЭТО?! Протри глаза! А фотки, думаешь, кто твоей жене послал? Работодательницу ему жалко!
— Да не жалко мне. Просто…
— Что, потряхивает?
— Есть немного, — признался он. — Руки как будто чужие.
— Ничего, обвыкнешь…
…Лампы давно разогрелись, халаты и стерильные перчатки были надеты.
На икру наложен жгут — чтобы избежать кровотечения. Операционное поле, то есть кожа на лодыжке, стерилизовано (спиртом, затем йодом и снова спиртом, чтобы снять йод). Конечность обложена стерильными простынями.
Время пилить…
Пациентка очнулась, как только Елена сделала разрез, — пришла в сознание намного раньше положенного ей срока. Застонала, шевельнулась.