Как же быть?
Шрифт:
Мысли Лори были прерваны. Машина остановилась у высоких стальных ворот. Тюрьма находилась километрах в двадцати от Сто первого, на окраине небольшого населённого пункта. Это было современное сооружение, которым отцы города очень гордились. Восьмиметровая стена из серого бетона окружала здание. Через каждые пятьдесят метров находилась вышка с прожекторами и пулемётами. Верх стены опутывала сложная система сигнальных проводов и колючей проволоки под напряжением. Само здание представляло собой гигантский шестиэтажный прямоугольник, окружавший внутренний двор. В центре двора располагались административные постройки, а между внешними гранями прямоугольника и наружной стеной прогулочные дворики.
Церемония у ворот длилась долго. Охрана обыскала машину проверила пропуска, куда-то звонила, кого-то вызывала.
Наконец они въехали в ворота, проехали под аркой и остановились в центральном дворе у небольшого двухэтажного здания комендатуры. В кабинете их ждал заместитель директора тюрьмы по режиму — мрачный аскетического вида человек, бывший полковник, как он представился.
— Наша тюрьма, — начал он тоном опытного и равнодушного гида, — построена пять лет назад, рассчитана на тысячу двести мест. Система, охраны автоматизирована. Имеем карцер, виселицу, мастерские по производству детских колясок и плетёных сумок…
— Простите, — перебил Лем, — вы сказали — детских?..
— Я сказал — детских колясок, — недовольно повторил заместитель директора тюрьмы. — Заключённые, как правило, работают здесь очень добросовестно — от этого зависит оценка их поведения, — поэтому мы можем доверять им это трудное производство… Продолжаю, Категории преступников у нас разные. Сейчас в тюрьме есть два» смертника, два злодея. — Предупреждая жестом руки вопрос Лема, он сказал: — Вы сможете побеседовать с одним из них, Есть у нас приговорённые к пожизненному заключению или и длительным срокам. Например, один сидит уже пятьдесят семь лет… Разумеется, начал он в другой тюрьме. Сейчас ему семьдесят пять лет. Недавно отпраздновали. Далее, есть люди, осуждённые на относительно небольшие сроки — год, два, три.
— Скажите, — поинтересовался Лем, — а содержатся все в одинаковых условиях?
— Нет, не совсем, Заключённый имеет право за соответствующую плату выписывать дополнительное питание — хотя у нас кормят очень хорошо, сами увидите, — книги, газеты… но всё мы контролируем. Может поставить в камере телевизор. Разумеется, не все телепередачи мы разрешаем смотреть.
— Не все? — спросил Лем, — А какие? Вот, например, эту передачу, которую я готовлю, заключённые увидят?
— Думаю, что да. Не я решаю, У нас есть специальный Совет морального воспитания. В него входят: директор тюрьмы, я, некоторые уважаемые граждане города, например, господин Гордони, владелец «Зодиака», главный администратор магазинов «Всё есть» господин…
— Ясно, — перебил Лем, Ему не терпелось приступить к делу, — С чего начнём? Может быть, со смертника? У него как настроение? Он не пошлёт меня к чёрту?
— Не думаю. Когда человека ждёт виселица, он обычно старается не оставаться наедине со своими мыслями. Вы его развлечёте.
— Развлеку?
— Ну, отвлечёте. Идёмте.
Лем с камерой в руках и Лори с диктофоном, осветительной установкой и запасными кассетами последовали за заместителем директора тюрьмы. Впереди шёл надзиратель. Они пересекли двор, вошли в подъезд, поднялись по лестнице на третий этаж. Здесь на площадке стоял надзиратель с автоматом. Он отпер дверь, и кортеж вошёл в коридор. Стены коридора были до высоты человеческого роста окрашены красной масляной краской. С двух сторон по две двери, коридор упирался в пятую.
Заместитель директора прошёл прямо к ней и растворил обе створки.
Лем и Лори остановились на пороге. Лори чуть не выронил все свои лампы и коробки: в большой, без окон комнате прямо перед ним возвышалась виселица. Она имела форму буквы «П». К поперечной балке крепилась тонкая петля, под петлёй находился трап. Достаточно было нажать на рычаг, и трап проваливался, а вместе с ним уходила из-под ног осуждённого опора. Рычаг, чёрный, большой, железный, находился тут же, на виду.
По стенам комнаты шли скамьи.
— Это чтоб вы прониклись атмосферой, — не без иронии пояснил их гид. — Вам теперь легче будет разговаривать с человеком, который через три дня займёт своё место под этой штуковиной. — И он небрежно ткнул пальцем в сторону виселицы.
Они вернулись в коридор. Надзиратель нажал на кнопку в стене, затем долго поворачивал какие-то сложные ключи в не менее сложных запорах. Наконец тяжёлая металлическая дверь мягко открылась, и они вошли в камеру. Камера оказалась неожиданно большой. Видимо, для тех заключённых, для которых правосудие считало мир слишком тесным, старались хоть последнее земное пристанище сделать попросторнее. Осуждённый в полосатой тюремной одежде сидел на табурете. Руки его висели между колен, голова была опущена. Когда открылась дверь, он поднял голову и посмотрел на вошедших равнодушным взглядом.
— Третий, сказал заместитель директора, — к вам пришли. — Повернувшись и Лему, ом пояснил! У заключённых обычно четырёхзначные номера, но когда они переходят В этот коридор, то получают номера камер. Их всего четыре. И думаю, что вам интересно знать имя Третьего. Коли не ошибаюсь, Попеску. Так?
— Так, — подтвердил осуждённый. Он говорил очень тихо. Теперь он встал, заложим руки за спину, как полагалось!
— Садитесь, Попеску. Это господин Лем, репортёр телевидения. Он хочет с вами побеседовать. Можете отвечать на его вопросы. — Заместитель директора прислонился к двери.
Лори направил свет, включил микрофон. Лем несколько минут стрекотал камерой, потом отложил её и, присев на кровать, стал задавать вопросы.
— Скажите, Попеску, за что вы здесь?
— За убийство полицейского, сказал заместитель директора.
Но Лем плевал на начальство, он работал и делал это так, как считал нужным. Поэтому, даже не повернув в сторону заместителя директора головы, он повторил вопрос:
— Так за что же вы здесь, Попеску?
Попеску тихо пробормотал: