Калигула. Тень величия

Голубева Юлия

Они ушли по тропинке меж цветущих кустов и присели на скамейку, где Агриппина наконец смогла дать волю слезам.

— Проклятая старая карга! Так опозорила меня перед всеми!

— Тебе не следовало пытаться соблазнить Луция. Всем в Риме известно, как он зависим от своей тещи и жены, и шагу не ступит без их совета. Прежде им так же руководила мачеха. Об Оцелле даже песенки распевают на улицах, потешаясь над его страхом перед жениной родней.

— Так, значит, и Ливилла знала об этом, когда советовала окрутить Ливия? — возмутилась Агриппина. — Ненавижу ее! Это она выставила меня на позор перед всеми! Клянусь Юноной, больше ни словом не перемолвлюсь

с этой негодной дрянью! Будь свидетелем, Ганимед!

— Я предпочитаю, чтобы ныне меня так не называли, — сказал Лепид. — Во мне мало что осталось с той поры, когда ко мне так обращались.

Агриппина в ответ рассеянно махнула рукой, лелея свою обиду и продолжая лить слезы. Эмилий ласково погладил ее по рыжим локонам, поправляя прическу, как вдруг она обернулась к нему и посмотрела прямо ему в лицо. Лучи солнца в тот миг пробились сквозь облака, слезы в ее зеленых глазах заискрились, и она стала такой прекрасной в своей печали, что сердце у Лепида сорвалось куда-то вниз, и, не в силах удержаться, он порывисто привлек к себе девушку, осыпая поцелуями ее мокрое лицо.

Удивленная Агриппина попыталась оттолкнуть его, но неожиданно ее пальцы наткнулись на крепкую сталь мускулов под туникой, и ее попытка вырваться не удалась. Она возмущенно запротестовала, но Лепид поцелуем заглушил ее крик, и девушка растаяла под натиском этой грубой силы, сдаваясь на волю победителя. Сила страсти охватила и ее, она почувствовала, как пульсирует под туникой его мощная плоть и, стосковавшись по мужской ласке, сама скинула свои одеяния и предстала перед Лепидом во всем великолепии наготы своего роскошного тела. Он остолбенел, пожирая глазами эту красоту, потом застонав, привлек девушку к себе и овладел ею прямо на скамье, не сдержав победного крика.

Передышка была недолгой, а затем их разгоряченные тела вновь слились воедино. Они ненасытно ласкали друг друга, заглушая страстные стоны поцелуями, что даже не заметили, как взволнованно блестят в глубине цветущего куста глаза другой девушки, Ливиллы.

Ливилла не могла не услышать шум ссоры, и устремилась вслед за сестрой, которую повел утешать Эмилий, она потеряла их из виду, а, когда обнаружила, то была удивлена не столько их близостью, сколько тем, как прекрасен Лепид в своей наготе. Куда только подевалась его худоба и женоподобие? Тело атлета и размер его плоти поразили Ливиллу до глубины души, и незаметно для себя она позавидовала сестре, которая наслаждалась близостью с этим подобным богу красивым мужчиной.

В смятении Ливилла побежала в свои покои, бросилась на ложе и разрыдалась. Ей, как капризной маленькой девочке, захотелось обладать недоступным.

Она любила и ценила своего мужа, мало у кого в Риме брак складывался так удачно и безмятежно, но сейчас Ливилла поймала себя на мысли, что Виниций ей наскучил. Она до мелочей могла предсказать его мысли, слова, поступки и даже последовательность любовных ласк. Виниций в финале всегда откидывался на спину, урча, как кот, напившийся молока, затем ласково гладил ее живот, спрашивал, понравилось ли ей, и засыпал, раскинувшись в истоме. Это повторялось каждый раз. Они никогда не переживали яркие моменты страсти, их любовь была, как теперь казалось Ливилле, пресной и однообразной. Сцена в саду всколыхнула в ее душе жажду запретного, и она горько плакала теперь в подушку, сознавая, что никогда не решится на подобное безумство с другим мужчиной. Ведь все редкие измены Виницию, о которых она доверительно рассказывала распутным сестрам, были ею придуманы, чтобы ее не осмеивали за добронравие и робость.

Ливилла наконец успокоилась, утерла слезы и вернулась в триклиний, где продолжался праздник. К ее изумлению, Агриппина и Лепид уже возлежали там напротив друг друга, потягивали вино и обменивались страстными взорами. Сколько же времени она проплакала? Ливилла подсела к сестре на ложе. Но та неожиданно пнула ее ногой, обутой в сандалию.

— Пошла прочь, предательница! Не смей на глаза мне показываться! По твоей милости эта злобная тварь надавала мне пощечин! Если б Эмилий не спас меня из лап этой фурии, позора было б не избежать. Хорошо, хоть брат ничего не заметил.

— Но, Агриппина… — попыталась возразить ей Ливилла.

— Я уже поклялась, что не скажу тебе больше ни слова. Убирайся! Ливилла разрыдалась и отошла. Несколько пар удивленных глаз проводили сестру цезаря.

— Зря ты так резко с сестрой! — сделал ей замечание Лепид. — Ливилла добра и вряд ли держала камень в душе. Скорее всего, это вышло случайно.

Агриппина стиснула зубы, чтобы удержаться от резкого ответа и через силу улыбнулась.

— Давай не будем омрачать этой мелочью то, что было меж нами, — сказала она, протягивая руку. Эмилий ласково пожал узкую ладошку. — Скажи лучше, когда мы поженимся?

Лепид закашлялся. Да, Агриппина напориста и даже чересчур!

— Только что закончился траур по моей жене, которая, между прочим, была и твоей сестрой! Прояви хоть каплю уважения к ее памяти! — сердито ответил он.

— Ой, какие мелочи! — разочарованно протянула Агриппина. — Мой брат с радостью закроет на это глаза, если узнает, что я стала невестой.

Эмилий подсел к девушке и неожиданно больно стиснул ей колено.

— Послушай, красавица! — и глядя ей прямо в глаза, четко произнес он. — Здесь я буду решать, когда и на ком мне жениться. Теперь я понимаю, почему все свободные мужчины Рима бегут от тебя, как от заразной болезни. А если ты хочешь, чтобы я и впредь посещал твои одинокие покои, то не пытайся изображать из себя центуриона. Я предпочитаю ласковых и покорных женщин.

С этими словами Лепид возлег на свое ложе, отвернувшись от Агриппины, и принялся потягивать из золотой чаши вино. Обида и изумление от такой резкости со стороны любовника сбили девушку с толку. Она еще продолжала ощущать в своем лоне пульсацию его плоти, и вдруг поняла, что больше всего на свете ей хотелось бы повторить это вновь, почувствовать его сильные руки на своей груди и на устах его обжигающие поцелуи. Такого умелого любовника еще поискать, а в том, что мужчины ее боятся, он прав. Ведь только Агенобарб мог обуздать порывы ее ярости и неукротимый нрав. И вот опять на ее жизненном пути встретился мужчина, способный подмять ее под себя и покорить. Она интуитивно это почувствовала, и сердце ее часто-часто забилось в груди, вмещая в себя новое чувство.

Агриппина умоляюще посмотрела на Лепида:

— Прости, Эмилий! Прости! Я буду слушаться тебя! И делать все, что ты пожелаешь.

Он с усмешкой посмотрел на нее:

— Ну так докажи сейчас перед всеми, как сильно ты вожделеешь ко мне, и, ручаюсь, сегодняшняя ночь станет для тебя незабываемой.

Испуганная Агриппина сложила на груди руки.

— Или ты не достойна меня? Ведь ты же сестра того, кто провозгласил себя богом среди живых! Твой брат всегда делает, что хочет, и Юния, твоя подруга, поступала так же. Ничто и никто не могло стоять на пути их желаниям. Мне нужна такая же любовница рядом! Докажи!