Калигула. Тень величия
Шрифт:
Ливилла в панике не могла понять, почему сестра не приходит к ней на выручку. Эмилий уже почти сорвал с нее одежду и повалил на кровать, проникая пальцами все глубже и глубже. Ливилла почувствовала, что ее бедра увлажнились. Агриппина издала тихий смешок, видя, сколь тщетны попытки Ливиллы сопротивляться Лепиду. Он уже подмял ее под себя, стиснув в объятиях так крепко, что ей стало трудно дышать, и неожиданно с силой ввел свою плоть в ее лоно.
И тут Ливилла завопила так громко и отчаянно, что он испугался своей наглости и самоуверенности. Пользуясь тем, что его хватка ослабла, девушка вскочила и выбежала из спальни.
Вне
Невыносимо ныли плечи от грубых прикосновений Эмилия, и горело, горело огнем желания все внутри. Ливилла припала к чаше с вином и, осушив ее до капли, без сил упала на кровать. Пьяный сон быстро сморил ее, едва она закуталась в покрывало, намереваясь выплакаться.
— Ну и чего ты добился? — язвительно спросила Агриппина. — Уверена, что моя сестра сейчас уже жалуется Калигуле. Тебя упрячут в Мамертинум и будут судить, как насильника. Еще и меня за соучастие привлекут.
— О, нет, моя тигрица! Или я плохо знаю женщин, или уже через неделю она на коленях будет умолять меня овладеть ею. Вы, сестры цезаря, только разыгрываете из себя высокомерных недотрог, а в душе же вы — шлюхи, жадные до разврата, денег и власти.
Агриппина подняла руку, собираясь дать наглецу пощечину, но Лепид перехватил ее запястье и крепко сжал.
— Не смей никогда поднимать на меня руку, потаскуха! Иначе пожалеешь. Он с размаху ударил ее в грудь, да так сильно, что Агриппина перелетела через кровать и упала.
— Ты клялась слушаться меня, так держи свою клятву! Иначе твоя сестра заменит тебя на моем ложе. В ней слишком много нерастраченной страсти, присущей всем женщинам, которые мнят себя добродетельными и не изменяют супругам. Потом их точно с цепи срывает, видывал я таких.
— Зачем она тебе? Оставь ее в покое! Прошу тебя, любимый, заклинаю Венерой! Люби лишь меня одну! — Агриппина подползла и обхватила руками его колени.
— Э, нет! Меня уже охватил азарт! Я должен овладеть этой недотрогой! И у меня это почти получилось, а я люблю доводить до конца так хорошо начатое. И предупреждаю тебя, Агриппина: если посмеешь мешать мне, я исполню свою угрозу, и ты до старости будешь писать любовные письмишки Пассиену Криспу, умоляя его бросить свою грудастую жену, или принимать побои Оцелловой тещи, надеясь, что его супруга вскоре помрет. Впрочем, подобными им идиотами наш Вечный город просто кишит. А вот найти настоящего мужчину не так просто. Я ведь прав?
Лепид с вызовом посмотрел на стоящую перед ним на коленях Агриппину. И та молча склонила голову, соглашаясь. Наконец-то она осознала, что влюблена до безумия, и ей уже невмоготу разорвать этот порочный круг блаженства и унижений. Она теперь полностью зависела от его прихотей.
Неожиданно вкрадчивый голос служанки нарушил тишину:
— Господин! Тебя срочно желает видеть наш император!
— Ну вот! — выдохнула Агриппина. — Я тебя предупреждала. Эмилий рассмеялся:
— Тигрица! Это всего лишь служанка, а не преторианцы! Мало ли зачем я понадобился цезарю. Дождись меня!
Он вышел, а Агриппина от страха потеряла сознание.
XIX
Тому, что творилось в доме Фавста Корнелия Суллы Лукулла и Домиции Лепиды, поначалу никто не мог найти внятных объяснений. Но наутро после грандиозного праздника, который почтил своим присутствием император, начался сущий кошмар. Рослые рабы-охранники подняли спозаранку всех слуг; мужчин, женщин и даже детей бесцеремонно вытолкали в перистиль, велели молчать и ни на шаг не отходить от фонтана под страхом распятия. В полной тишине начался повальный обыск всех кубикул и покоев огромного дома. Вспарывались перины и подушки, засыпая перьевым снегом все вокруг, ломались дверцы шкафов и отлетали крышки ларей с зимними вещами. Наконец сам Сулла Лукулл вышел в перистиль. Челядь в ужасе взирала на своего повелителя. Уже успел просочиться слух, что из дома пропала немалая сумма денег.
— Я не намерен ждать, — в гробовой тишине произнес хозяин. — Либо вор признается сам, либо вы это сделаете за него. В таком случае, его распнут около этого фонтана. Но если через полчаса я не услышу его имени, то каждый из вас, презренные рабы, получит по десять ударов плетью и отправится на невольничий рынок.
Все до единого пали на колени, умоляя простить их. Даже мужчины рыдали, заламывая руки, а матери в ужасе прижимали к себе детей. И все отрицали, что причастны к происходящему.
— Господин, — вперед вышел пожилой управляющий, — мы служим в твоем доме уже много лет, наши дети родились здесь, и за все это время ни разу никто и асса не подобрал с пола. Даже новички, попавшие в дом несколько месяцев назад, и те вне подозрений, поскольку мои соглядатаи следят за ними. К тому же ваши покои охранял Атлас.
Сулла резко повернулся к огромного роста греку с такими мускулистыми руками, что, казалось, он мог без труда удержать над собой небесный свод, как и его знаменитый тезка. Атлас стоял, потупив голову.
— Так, — четко произнес Сулла. — Все свободны. А ты пойдешь со мной. Я уверен, что ты сможешь пролить свет на это происшествие, если, конечно же, сам не вор. И если это так, то, клянусь Марсом Мстителем, наказание твое превзойдет все муки Тартара!
Рабы разбежались, а Сулла уселся в таблинии за письменный стол и скрестил коротенькие ручки на объемистом брюшке. Атлас стоял напротив, едва ли не упираясь головой в потолок, и Сулле было прекрасно видно, как дрожат его мощные руки и как со лба падают на пол крупные капли пота.
— Твоя мать, Атлас, — вкрадчиво начал разговор хозяин, — помимо тебя вскармливала и моего сына Феликса. Я позволял вам вместе играть, когда вы были маленькими, и заниматься у одного учителя, чтобы моему сыну было не так скучно. Ты всегда превосходил его в кулачном бою и метании диска, а ему не было равных в риторике и математике. Кровные братья, вы выросли вместе, ты защищал его от нападок других господских мальчишек во время прогулок, за что тебя нередко били их охранники. Я всегда относился к тебе не так сурово, как к другим своим рабам, ты был избранным среди них. Пускай время и расставило все по своим местам, ты стал охранником моей семьи, а Феликс надел тогу совершеннолетнего и перестал тебя считать своим товарищем, но… ты по-прежнему оставался чуть ли не членом семьи, ведь я доверял тебе не только свою жизнь и жизнь своих детей, но и множество важных поручений, которые ты с блеском выполнял. Так что же случилось с тобой, Атлас? Почему ты стал вором?