Калигула. Тень величия
Шрифт:
Стоявшая у покоев Лепида служанка попыталась удержать его за рукав, не желая пускать внутрь, но он грубо оттолкнул ее и отодвинул занавес. Зрелище, представшее его глазам, настолько потрясло его, что он, отпрянув, едва не упал.
Его возлюбленная, обнаженная, сладострастно изогнувшись, сидела верхом на лежащем Эмилии. Ее дивные белокурые волосы ниспадали водопадом на голые плечи, а тонкие изящные руки нежно сжимали запястья Лепида. Она стонала и двигалась так же страстно, как и сегодня ночью в объятиях Юлия.
Тьма сгустилась перед его взором, и лишь через несколько мгновений он
Луп смахнул слезы и побежал на конюшню, его лошадь уже оседлали. Вскочил в седло и помчался прочь из этого дома. Путники на Аппиевой дороге в ужасе шарахались от копыт его коня и кричали вслед ругательства. Многим казалось, что разъяренные фурии преследуют одинокого всадника.
«Проклятая шлюха! — бормотал Юлий, подставляя ветру разгоряченное лицо. — Ты надругалась над моей любовью, гнусная предательница. Но я отомщу тебе!».
Он не мог знать, что своим бегством ставит под угрозу не только жизнь своего бывшего начальника, но и судьбу заговора, в который даже не был посвящен.
Германик держал в руке баночку с целебной мазью и пытался уговорить Мессалину смазать синяки. Девушка досадливо отмахивалась, пересматривая свитки. В лежащем положении это делать было чрезвычайно неудобно, потому как свитки норовили завернуться обратно, а Гемелл упрямо не желал ей помогать, пока она не сделает того, что поручил ему лекарь.
— Вот! — девушка наконец-то прервала чтение. — Эту матрону можно смело вычеркнуть из списка. Ее двоюродный брат женился на вольноотпущеннице.
— А ты-то откуда это знаешь? — удивился Германик.
— Моя семья именно из-за этого с ними не общается. Мы считаем, что они запятнали знатность своего имени. Вместо нее ты впишешь имя Домиции Лепиды Младшей, моей матери. Отчим будет в восторге от подобной чести и с радостью выложит миллион за ее назначение в почтенную жреческую коллегию.
— Но ведь твоя мать сейчас с Феликсом в деревне. Она поклялась не переступать порог дома и не общаться с мужем, пока тот не простит сына. Ты сама мне об этом рассказывала, — возразил Гемелл.
— А она и не вернется. Я имею полное право занять ее место среди жриц. Но Калигуле это будет неизвестно, мы встретимся с ним лицом к лицу во время церемонии освящения статуи Друзиллы в храме Венеры. И вот тогда-то я и приведу задуманное в исполнение.
— Ты сильно рискуешь, Мессалина, — серьезно сказал Германик. — Если ты попытаешься пронзить цезаря кинжалом, толпа может растерзать тебя в клочья. Я не могу позволить тебе пойти на такой риск. И не проси меня об этом.
— Глупец! Трусливый заяц! — презрительно ответила девушка. — Я буду действовать иначе. И никакой опасности себя не подвергну, можешь не бояться. Я отомщу этому чудовищу, а ты займешь его место! Макрон привлек много сочувствующих на нашу сторону. Среди них и военные, и всадники, и сенаторы, но никто не знает подробностей. А у тебя зато есть сильная поддержка.
— Моя императрица, — Германик благоговейно приник поцелуем к ее стройной ножке, — ты достойна править Римом. Но скажи, неужели мысль о том, что заговор может провалиться, не приводит тебя в трепет? Что будет тогда с нами?
— Я не боюсь смерти! — твердо ответила Мессалина. — И если нам уготовано судьбой окончить свои дни молодыми, то наша любовь расцветет дивным цветком на Елисейских полях. Взявшись за руки, мы будем коротать вечность, прогуливаясь в прекрасном месте, полном красоты и неги. Что может быть прекрасней, чем принять смерть вместе со своим возлюбленным? Клянусь, я буду рядом с тобой всегда! И да будут свидетелями боги!
— И я клянусь тебе, любовь моя. Мы будем счастливы вечно и никогда не разлучимся! — восторженно вскричал Гемелл.
— Путь Калигулы к власти лежал через убийства и подлоги. Но настал час расплаты. Ты сжег бумаги из капсы? — спросила Мессалина.
— Конечно! Рискованно было оставлять эти документы в целости и сохранности. Теперь никто не сможет усомниться в моем истинном происхождении. Я — Германик Гемелл, внук императора Тиберия, законный наследник! — с гордостью произнес юноша.
— О да! — выдохнула Мессалина. — Ты тоже достоин величия, мой любимый!
Тиберий Клавдий плотнее запахнул плащ. Ночь выдалась прохладной, и ему не хотелось простудиться перед завтрашней церемонией. Калигула не простит ему отсутствия. Уже приготовлена белоснежная тога и знаки отличия нового жреца. Клавдий с ненавистью подумал о племяннике, которому наплевать, что этим назначением он полностью разорил его и практически оставил без крова, даже дом Антонии пришлось заложить, чтобы добрать необходимую сумму на ценз.
Макрон настоял на последней встрече перед назначенным днем. Сегодня все соберутся под его кровом, все участники. Клавдий был против, мол, слишком рискованно, но воспротивиться мнению большинства не смог. Да и пересилить любопытство тоже не сумел, ведь все детали обговаривались без него, и он до сих пор не знал, кто был назначен исполнителем. Германик Гемелл должен был остаться незапятнанным, сам Макрон слишком дорожил своей жизнью да у него и не получилось бы подобраться к цезарю близко, поэтому Клавдия мучили любопытство и страх: а вдруг именно его прочат в убийцы цезаря? В таком случае, он сбежит из Рима, как Агриппа. Он никогда не решится на убийство родного племянника, ведь этим он предаст память брата и запятнает себя пролитием родственной крови.
Муки совести и без того терзали его настолько сильно, что он почти перестал есть и выходить из дома. Старику было страшно и стыдно. Давняя клятва, данная Германику перед отъездом в Сирию, не давала ему покоя.
Пусть его дети и преступили все законы, предписанные людьми и богами, тем не менее он поклялся оберегать их и наставлять на путь истинный. Клавдий никогда не признался бы соучастникам, что последнее время его терзают по ночам жуткие видения. Он чувствует чьи-то мягкие прикосновения, будто легкие крылья фурий касаются его лица. А стоит закрыть глаза, как водоворот сна затягивал его, низвергая в бездну Тартара, где он, сбивая ноги, пытается спастись от стаи черных псов. Ярко горят во тьме их красные глаза, а из клыкастых пастей сочится ядовитая слюна.