Калигула. Тень величия
Шрифт:
— Я же г… говорил, цезарь, что д… девушка не имеет никакого отношения к заговору, — раздался дрожащий голос Клавдия. — И ее, и меня в… вовлекли туда обманом.
Калигула пристально всматривался в их лица. Лгут или говорят правду? Потом махнул рукой:
— Отвести их и запереть в погребе. Пусть посидят, пока я не послушаю, что расскажет мне Астурик.
Клавдия и Мессалину увели, наступила очередь допроса Фабия. Астурик шел, высоко подняв голову и не сводя с Калигулы презрительного взгляда. Кассий Херея грубо пнул его в спину, вынудив упасть на колени. Но голову Фабий не опустил.
— Ты
Астурик усмехнулся.
— Щедрое предложение. Ты ждешь, что я смалодушничаю и выберу безболезненный способ. Но мне все равно. Я и так расскажу правду! Ее должны узнать все в Риме!
Калигула в волнении подался вперед.
— Что же должен знать Вечный город? — язвительно спросил он, стискивая пальцами резные подлокотники.
— То, что ты убийца! И незаконно присвоил себе власть! — выкрикнул Фабий.
Вителлий, негодуя, вскочил.
— Он не в себе, цезарь! Этот человек — сумасшедший! Взмахом руки Калигула велел ему сесть на место.
— Пусть говорит, — с улыбкой сказал он. — Меня чрезвычайно веселит его наглость.
Астурик вспыхнул от гнева, дернулся было вперед, но сильные руки охраны вернули его в коленопреклоненное положение.
— Так кто же ты? — спросил Калигула. — Почему мой друг Эмилий Лепид пишет, что твоя персона окутана тайной? И почему в числе заговорщиков он называет моего дядю и бывшего префекта претория? И зачем ты просил Мессалину украсть для себя письма Ливиллы из моих покоев? Ты собирался выдать себя за ублюдка Тиберия Гемелла? Я лично видел его голову, он мертв. Ты даже не похож на него! Кого ты собирался обмануть этой ложью? Неужели Макрон был настолько глуп, что решился поддержать твои глупые притязания, самозванец? Да, я желаю услышать правду!
— А правда заключается в том, что я тоже внук старого Тиберия! — твердо ответил Фабий.
— Вздор! — вскричал Гай, топая в гневе ногами. — У старого козла не осталось прямых потомков по мужской линии. Да и Ливилла прижила своих близнецов от любовника! Да и как бы там ни было, они мертвы!
— Цезарь, ты прекрасно знаешь, что записка Эвдема — подделка! — парировал Астурик. — Твоя жена должна была рассказать тебе об этом! А Клавдий Тиберий может подтвердить. Он сам сказал мне, что Тиберий Гемелл и Германик Гемелл — законные дети Друза и Ливиллы!
Друзья цезаря недоумевающе переглядывались.
— Но к чему ты ворошишь прошлое? — спросил Калигула.
— Потому что мое настоящее имя Германик Гемелл! — с гордостью произнес Фабий, поднимаясь с колен и обводя всех горящим взором. — Признание моей матери и письмо Павла Фабия Персика подтверждают это безоговорочно!
Если бы в этот момент разверзся мраморный пол и оттуда забил фонтан пламенеющей лавы, это не произвело бы такого впечатления на собравшихся, как дерзкое заявление Германика. Все разом вскочили и заголосили. Лишь Калигула в своем золотом солиуме молчал и всматривался в лицо Германика, ища ненавистные знакомые черты.
— Тиберий Клавдий мог бы поклясться перед сенатом в подлинности письма своей сестры! — продолжал иступленно выкрикивать Гемелл. — А Невий Серторий Макрон обеспечил бы мне поддержку среди легионов и преторианцев. Эти два человека и были основой моего возвышения!
Гай прищурил один глаз и склонил голову набок, будто что-то прикидывая про себя.
— А знаешь, — сказал он, — Клавдий только что говорил мне, что его завлекли в заговор обманом, и ни о чем таком он не помышлял. Он даже не знает, что ты его племянник, и, соответственно, мой двоюродный брат.
— Значит, старик солгал, испугавшись за свою жизнь, — ответил Германик, кусая губы.
— Ты предлагаешь подвергнуть его пыткам? — усмехнулся Калигула. — Да он и от малейшей боли подтвердит, что ты сын Марса или персидского царя, лишь бы прекратить мучения. Я не могу приказать истязать того, кто спас мне жизнь, не дав испить отравы.
Гемелл, стиснув зубы, издал разочарованный стон. Так вот кто оказался предателем, обрекшим!..
— Конечно, я принудил Клавдия к этому признанию, когда показал обличающее вас письмо Эмилия Лепида. Гибель куртизанки насторожила его, и он следил за вами, подвергая свою жизнь опасности и едва не распрощавшись с ней. Кто-то перехватывал его письма, но одно из них все-таки дошло. И, как оказалось, вовремя, — сказал Гай Цезарь. — Ты всего лишь жалкий самозванец, Фабий Астурик, или как там тебя зовут на самом деле? Теперь я сомневаюсь в том, что ты родственник моего дорогого друга.
— Конечно, я не родственник Фабия Персика, но он воспитывал меня с малолетства, когда моя мать отослала меня к нему в Тарраконскую Испанию. Я могу предъявить тебе письма Ливиллы и Фабия, доказывающие это. Вот они!
Германик вынул из синуса тоги два пергаментных свитка и протянул Калигуле.
— Ведь у тебя хватит смелости, цезарь, прочесть их вслух? — язвительно поинтересовался он.
Калигула развернул вначале один, прочел. Присутствующие не сводили с него испытующих взоров, но выражение лица Гая оставалось бесстрастным.
Затем был раскрыт второй свиток и так же подробно изучен. Тишину нарушал лишь мерный стук капель из водяной клепсидры о медный поднос. Наконец, Калигула оторвал взгляд от пергаментов, небрежно свернул их, сладко потянулся, распрямляя спину, и вдруг резким точным движением метнул свитки в тлеющую жаровню. Весело вспыхнуло пламя, пожирая пергамент, наполняя атриум душной вонью горящей кожи.
— Ложь! — громогласно вскричал Гай. — Все, от первого до последнего слова! И почерк не Фабия Персика! Ты обманул всех, дерзкий самозванец! И приговор тебе — смерть!
Германик склонил голову. Глупец! На что он надеялся? Калигула никому не осмелился бы показать эти свитки. Слезы покатились из его глаз. Он понял, что обречен на мучения.
— Кассий, отправь его обратно в Мамертинум, пусть до казни посидит в Туллиевом мешке. Германик Гемелл заслуживает особенной участи! Я еще должен поразмыслить об этом, — приказал Калигула. Преторианцы поспешили исполнить приказ, подхватив под руки обмякшее тело последнего отпрыска из рода Тиберия. — И приведите сюда Клавдия и Мессалину!