Калигула

Нони Даниель

До Сеяна были только три всадника, имена которых зафиксированы в античных источниках, поскольку они сумели возвыситься:

— Гай Корнеллий Галл, рожденый от Фреюса, соученик Вергилия, знаменитого поэта. Несколько его стихов были недавно обнаружены в Египте. Верный слуга Октавия Августа в период триумвирата, он выполнял тогда тяжелую работу — делил землю на участки для демобилизованных солдат. В дальнейшем он стал префектом Египта и подавил мятеж в Фивах. Поскольку Галл позволил египтянам возводить ему памятники и делать хвалебные надписи, то был обвинен в заговоре Валерием Ларгом. Август запретил ему жить в Египте и лишил права на управление провинцией. Сенат приговорил его к ссылке; не выдержав этого, он предпочел покончить с собой;

— Мезен, родившийся в знатной этрусской семье, предположительно в Ареззо, играл первостепенную роль в качестве советника и посла Октавия Августа, как и Секст Помпей у Антония. Он подавил заговор Лепида в 31 году и пользовался полным доверием Августа за то, что советовал ему сохранять единоличную власть. Он отказался стать сенатором, но его близость к принцепсу уменьшилась после заговора его брата, консула Мурены в 23 году, тем не менее Август сохранил с ним дружеские отношения;

— Саллюстий Крисп, по сравнению со своими предшественниками, не был ни поэтом, ни писателем. Поэтому нам мало что о нем известно. Он был воспитан историком Саллюстием и хотел, как Мезен, остаться всадником, и с ним соперничал в его роскошном римском доме; «сады Саллюстия» и «сады Мезена» были отданы императору. В момент смерти Августа он был главой его кабинета и был знаком со всеми секретами императорской администрации. В этом отношении Крисп являлся одним из ключевых персонажей, которые способствовали приходу к власти Тиберия. Однако мы знаем о нем только из-за его участия в деле Агриппы Постума, о котором мы уже говорили. По желанию Августа он приказал убить этого слабоумного наследника, а также позже задержал лже-Агриппу Постума, который проводил секретные сборища как в Риме, так и в Остии.

Что касается Сеяна, то он добился гораздо большего, чем те, которых мы упомянули, и стал намного более известным. Однако он везде представлен в отрицательном виде, так что невозможно написать его объективный образ. Этот уникальный человек имел первоначально все важные козыри на руках. Он родился в Вальсинах в Этрурии, в знатной семье, но его отец, мать и приемный отец принадлежали уже к римским или центральным органам власти. Его мать Коскония Галлита была дочерью Корнелия Лентула и происходила из знатной сенаторской семьи. Он был воспитан Элием Галлом, который, возможно, был другом географа Страбона и принадлежал к сословию всадников. Отец Сеяна был всадником. Его звали Луций Сей Страбон и после службы, о которой мы умолчим, мы увидим его в момент смерти Августа в 14 году в близком окружении принцепса, как руководителя личной императорской охраны; т.е. он был префектом претория. Конечно, руководство претория тогда не представляло из себя столь важной должности, чем это стало позже, однако эту должность занимал только нобиль, не имевший сенаторского звания, т.е. всадник, и которому полностью доверял император. Как и Саллюстий Крисп, Сей Страбон играл большую роль в передаче власти от Августа Тиберию. Это была услуга, от которой выиграл его сын Сеян.

Видимо, Сеян являлся младшим в семье, что объясняет его усыновление. Он был связан с Друзом I, братом Тиберия, рядом с которым он совершил свои первые военные походы в Германии. После внезапной смерти Друза I он связал свою судьбу с Гаем Цезарем, приемным сыном Августа, но смерть юноши разрушила надежды Сеяна. При жизни Августа он женился на Апикате, возможно, дочери Гавия Апиция, и позже Сеяна обвинили в том, что он был фаворитом этого богатого и развратного человека; впрочем, обвинения такого рода были обычными в Риме. На самом же деле он просто часто бывал в доме этого известного гурмана, так как тот закатывал роскошные пиршества. В 14 году для Сеяна настал, наконец, звездный час. Тиберий поставил его руководить преторианской гвардией вместе с отцом, Сеем Страбоном. Это означало, что он не только завоевал доверие нового принцепса, но и принцепс признал его способности быть на руководящем посту и его умение управлять. Военная служба выявила способности Сеяна. В первые месяцы нового правления ему выпало два доверительных поручения: сначала он сопровождал Друза II в Иллирию, чтобы покончить с восстанием легионов; а когда его отец был направлен в Египет, Сеян остался один во главе претория. В период до 23 года о нем нет сведений, но, видимо, позиции его окрепли. Действительно, после смерти его отца доверие Тиберия к нему сохранилось и Сеян остался префектом претория. Сеян тогда был добросовестным и выносливым солдатом, вел строгую жизнь, не откровенничал с друзьями, а предпочитал иметь их своими сторонниками и влиять на них. Тиберий ценил его честность в делах и умение хранить тайны.

Во время девятого года принципата этот важный персонаж начал терять доверие к себе. Сначала случилось одно происшествие: наследник, Друз II, у которого был взрывной характер, подрался с ним и побил его кулаками. Боялся ли Друз II соперника, как считает Тацит? Маловероятно; однако для Сеяна, солдата, очень привязанного к своему делу, это был не просто жестокий вызов, но угроза: со смертью Тиберия его бы освободили от занимаемой должности и потом легко обвинили; а это — разорение и изгнание. Игра на легких нравах того времени началась с появления у Ливиллы, жены Друза II, любовника. Эта дочь Друза I и Антонии, т.е. сестра Германика, была очень некрасивым подростком, но превратилась в обольстительную женщину и родила троих детей. Супружеская измена была повсеместной практикой для римских матрон и даже целомудренных женщин, если исключить, по крайней мере, тех, о которых мало что известно. Но обольщение принцессы было началом заговора и властелин ее чувств, Сеян, убедил ее отравить мужа. Несмотря на то, что это обвинение было выдвинуто восемь лет спустя ревнивой женой Апикатой, которую Сеян выгнал и которая хотела устранить Ливиллу, вполне можно принять такую версию. Любовники выбрали яд замедленного действия, который дал Друзу II евнух Лигд. Наследник Тиберия проявлял все возрастающую неприязнь к префекту претории: в сообщении о помолвке между старшим сыном Клавдия, друга Германика, и дочерью Сеяна, Друз II выражал свое несогласие, которое могло быстро привести к обвинению в заговоре, организованном префектом, что ставило Тиберия в щекотливую ситуацию; ведь можно было вменить в вину Сеяну те же бесчинства, которые прежде привели к падению Корнеллия Галла: его изображение на монетах, уважение в лагерях, многочисленные и хорошо понимающие его заботы друзья. Когда Друз II умер, Сеян решил пойти дальше и жениться на его вдове Ливилле. Он располагал согласием последней, но надлежало еще получить разрешение Тиберия. Политическая ситуация заметно изменилась со смертью Друза II, потому что отныне дети Германика становились (из-за их возраста) первоочередными наследниками перед двумя сыновьями Друза II. Старший Нерон, рожденный в 6 году, надел мужскую тогу 7 июня 20 года и в последующие годы сенат по просьбе Тиберия разрешил ему стать претором на пять лет раньше установленного возраста. В том же самом году, он становится жрецом и получает в жены Юлию, дочь Друза II, т.е. свою двоюродную сестру. Его брат Друз III, родившийся в 7 или 8 году, получил мужскую тогу в 23 году, еще до смерти Друза II. В 21 году он уже получил, как и его брат, привилегию от сената принять квестуру на пять лет раньше положенного возраста. Друз II, их дядя (зять старшего Нерона), был очень хорошо настроен к ним как детям покойного Германика, своего приемного брата. Показательно, что эти два молодых человека, возможно, были обязаны произнести надгробную речь в память покойного принцепса осенью 23 года, это было не только политическим желанием выразить незыблемость правящей семьи, а также публичное утверждение взаимопонимания в ней. Тиберий пошел дальше, он сам представил двух новых наследников, своих внуков, сенату. Торжественное событие произошло в день похорон Друза II. Тиберий возвратился после них в сенат, несмотря на свое горе, и здесь его приняли с рыданиями и слезами. В сенате он произнес решительную речь, поставив интересы государства выше своих семейных печалей, затем он попросил у консулов разрешения вызвать детей Германика, среди которых, возможно, фигурировал и Калигула. Консулы приветливо встретили детей, которые заняли места рядом со своим дедушкой. Он, взяв детей за руки, обратился к сенаторам:

«Отцы сенаторы, после того, как они лишились родителя, я поручил их попечению дяди и попросил его, чтобы, имея своих детей, он лелеял и этих не иначе, чем кровных отпрысков, возвысил и воспитал их на радость себе и потомству. И теперь, когда смерть похитила Друза, я умоляю и заклинаю вас перед богами и родиной: примите под свое покровительство правнуков Августа, потомков славнейших предков, руководите ими, выполните свой и мой долг. Отныне они будут вам, Нерон и Друз, вместо родителей. Так предопределено вашим рождением: ваше благоденствие и ваши невзгоды неотделимы от благоденствия и невзгод Римского государства» (Тацит, Анналы, IV, 8).

Эти слова выявляют философию стоицизма, они записаны во время слушания дела на заседании сената: преданность государству сочетается с верой в предназначение, записанное по звездам. Очевидно, Тиберий много ожидал от своих внуков, так как они были представлены как наследники, которые должны были стать первыми лицами государства и быть достойными своей судьбы. Тиберий выразил, без сомнения, настоящую проницательность по поводу механизма наследования его власти: хотел он этого или нет, это было предназначено детям Германика по причине общего желания и, возможно, из-за отсутствия другого решения. Смерть его сына в то время, как его родные внуки еще учились ходить, а ему самому было семьдесят, стала дополнительным знаком судьбы. Он его принял и попытался позаботиться о сложившейся ситуации, организовав воспитание новых наследников.

Но эти два молодых принцепса не были одиноки, вокруг них вращалось немало честолюбцев, которые надеялись многого достичь, сопровождая их восхождение к верховной власти; их мать Агриппина стала, после прабабки Ливии, первой дамой нобилитета. На похоронах Друза II, несколько дней после речей в сенате, сенаторы и граждане начали радоваться тому, что дом Германика вернулся на первое место, и в последующее 3 января в начале 24 года жрецы и другие священники дали торжественное обещание оберегать принцепса, предлагая в то же время присягнуть Нерону и Друзу III.

Группировка Сеяна, который отныне захватил дом Друза II, противостояла группировке Агриппины, которая защищала интересы своих детей и боролась за признание их прав.

В 22 и 23 годах выпуск денег нового образца на римском монетном дворе дает более четкие указания, чем те, которые предоставлены Тацитом, о сути официальной системы. Первой очевидной чертой была усиленная династическая пропаганда в пользу Друза II: его имя и его портреты были широко представлены без всякой двусмысленности (Германик никогда не получал такой чести и не занимал такого места); его имя связывают с образом бога (под видом отношения к богам, к родине и к его отцу), а его близнецы были представлены на большом сестерции, где, с одной стороны, написан его титул, а с другой — изображен рог изобилия и двое его детей. Здесь же был изображен портрет Тиберия и написан его титул. Его родители Август и Ливия также изображены с титулом, Август держит лавровую ветвь и скипетр с надписью Divus Augustus Pater (божественный отец Август); на одной стороне сестерция представлена почетная колесница, которая предназначена для сената с надписью «Сенат и римский народ Юлия Августа», на другой — представлен его портрет, но нет его имени, а только подпись Salus Augusta («за здоровье Августа»), что отмечает его выздоровление после непродолжительной болезни и означает крепость императорской семьи, ветви от Друза II, на четыре поколения. Рядом с этим династическим выпуском монет есть две монеты, которые не были точно датированы, но которые прославляли «достоинства» Тиберия и говорят о его двух качествах — об умеренности и милосердии.

XII. «Пятилетие» Нерона и Друза III

Пятилетие после смерти сына Тиберия можно назвать временем новых «молодых принцепсов» — Нерона и Друза III, старших детей Германика и братьев Калигулы. Как писал Тацит, ретроспективно эти годы могли предстать как время, когда Сеян замышлял свои заговоры. Но точнее будет сказать, что то были годы, когда молодые принцепсы, лишь недавно получившие мужские тоги и обрученные, воспринимались как важные должностные лица и им оказывались многочисленные почести как римскими гражданами, так и городами, колониями и провинциальными муниципиями. Большинство записей, свидетельствующих об этом, утрачено, однако дошедшие до нас источники, в том числе и монеты, свидетельствуют об их популярности, которая признавалась и Тиберием. Так, в Пренесте, Формии, Брешии, Аквинии они были избраны в местные магистратуры, когда осуществляли свои обязанности префектов; сюда же следует причислить Сарагосу, Карфаген, Танжер, Антиохию, а также различные муниципии и колонии. Их имена были известны повсюду, им воздвигали статуи, о них гремела слава. Эти двое приобрели более значительную популярность, чем скончавшиеся к тому времени наследники Гай и Луций, внуки Августа, и даже чем Германик и Друз II, сыновья Тиберия. Недаром в январе 24 рода понтифики высказались, что Нерона и Друза III следует оберегать. В ответ на это Тиберий пригласил к себе понтификов и спросил, сделали ли они это в соответствии с просьбой Агриппины или из-за ее угроз. Понтифики в ответ сказали, что оба наследника — первые лица государства и родственники императора. В итоге Тиберий обратился к сенату с просьбой, чтобы молодым людям не оказывали чрезмерных почестей, поскольку они могут возгордиться и переступить закон.