Калиостро и египетское масонство
Шрифт:
Мы прибыли в Мекку и расположились во дворце ее Шерифа. Меня переодели в одежды богаче всех, какие мне доводилось носить до того. На третий день после приезда мой учитель представил меня правителю, который любезнейшим образом выразил мне свои милость и расположение. При виде этого князя сердцем моим завладело невыразимое чувство, и глаза мои наполнились сладостнейшими слезами, какие мне только доводилось проливать в жизни. Также я заметил, какого труда стоило и ему сохранить невозмутимость. Это один из тех мигов моей жизни, которые мне не удается вспомнить без живейших переживаний.
Три года я прожил в Мекке. Не проходило дня, чтобы меня не принимал
По ночам я иногда разговаривал с негром, спавшим в моей комнате, но бесплодными были и эти мои попытки проникнуть за пелену тайны. Если я заговаривал о своих родителях, он становился глух ко всем моим вопросам. Однажды ночью, когда я совершенно измучил его уговорами, он сказал, что если я когда-либо покину Мекку, мне будут угрожать неисчислимые опасности, а более всего следует мне опасаться города Трапезунда.
Влечение мое к странствиям возобладало над этими мрачными предостережениями. Я устал от размеренной жизни, которую вел при дворе Шерифа.
Однажды он вошел в занимаемые мной покои. Я до глубины души был потрясен таким изъявлением высшей милости правителя. Он заключил меня в объятия с большей нежностью, чем когда-либо, и попросил никогда не переставать поклоняться Предвечному, ибо верно служа Ему, я достигну счастья и узнаю свою судьбу. Потом он сказал, заливая лицо мое слезами: «Прощай же, несчастное дитя Природы!».
Эти его слова и тон, которым он произнес их, навсегда запечатлелись в моей памяти. Тогда я в последний раз насладился его обществом. Караван, приготовленный для меня, уже ждал нас, и я покинул Мекку, чтобы более никогда не возвращаться в нее.
Свои странствия я начал с Египта, посетив Великие Пирамиды, в глазах основной массы поверхностных людей представляющие собой лишь бессмысленные груды мрамора и гранита. Я познакомился с начальниками различных Храмов, которые были настолько добры, что провели меня в те места, которые недоступны обычным путешественникам. Позднее я за три года посетил все главные царства Африки и Азии.
Здесь не место и не время обнародовать различные знания и наблюдения, сделанные мной во время путешествий, и описывать поистине невероятные приключения, происходившие там со мной. Я полагаю, что эта часть моей истории подождет более благоприятного момента для изложения.
Поскольку необходимость оправдаться является единственной целью, занимающей сейчас мой ум, я расскажу лишь о своих странствиях по Европе и назову имена людей, которые знали меня тогда, дабы тем, кто интересуется моей судьбой, было проще подтвердить те факты, которые я намереваюсь здесь изложить.
В 1766 г. я прибыл на остров Родос вместе с моим учителем и троими слугами, которые сопровождали меня с самого детства. Там я пересел на французское судно, державшее курс на Мальту.
Несмотря на правило, согласно которому суда, пришедшие с Востока, должны 40 дней простоять в карантине, я получил разрешение сойти на мальтийский берег через два дня. Великий Мастер Пинто предоставил мне и моему учителю апартаменты в своем дворце, и я отлично помню, что мои комнаты были поблизости от его лаборатории.
Великий Мастер сразу же попросил шевалье д’Акино из достославного дома Принцессы Караманийской оказать ему честь и сопровождать меня повсюду, следя, чтобы всюду на острове мне оказывали должный прием. Тогда я впервые принял, вместе с европейским платьем, имя графа де Калиостро, и меня ничуть не удивило, что Альтотас облачился в церковные ризы и надел на грудь Мальтийский крест.
Шевалье Акино познакомил меня со всеми рыцарями Большого креста Мальтийского ордена. Я даже помню, как обедал с г-ном бальи де Роаном, ныне Великим Мастером. Я не мог тогда предвидеть, что двадцать лет спустя меня арестуют и посадят в Бастилию за то, что принц того же рода одарил меня своей дружбой.
У меня имеются все основания полагать, что Великому Мастеру была известна тайна моего происхождения. Он несколько раз беседовал со мной о Шерифе Мекки и о Трапезунде, но никогда не вел разговора на эту тему прямо. Тем не менее, он всегда обращался со мной с огромнейшим уважением и даже предложил мне быструю карьеру в Ордене рыцарей Мальты в случае если я соглашусь принять их обеты. Однако воля моя к странствиям и стремление заниматься преимущественно медициной заставили меня отказаться от столь великодушного, почетного и щедрого предложения.
Там же, на Мальте, я потерял своего лучшего друга, моего наставника, мудрейшего и просвещеннейшего из смертных, достопочтенного Альтотаса. За несколько мгновений до смерти он схватил меня за руку и прошептал почти неслышно: «Сын мой, всегда держи в сердце страх Божий и любовь к ближнему. Очень скоро ты удостоверишься в истинности всего, чему я научил тебя».
Остров, где я потерял своего друга, который столь долго был мне как отец, отныне стал для меня обителью нестерпимых страданий. Я испросил у Великого Мастера дозволения покинуть его и отправиться в путешествие по Европе. Он нехотя согласился и заставил меня поклясться, что однажды я возвращусь на Мальту. Шевалье д’Акино был так добр, что взял на себя труд сопровождать меня в странствиях и снабжать всем необходимым для жизни. Мы отплыли вместе. Сперва мы отправились на Сицилию, где этот рыцарь свел меня с вельможами тех мест. Оттуда мы ездили на другие острова Итальянского архипелага и, осмотрев все Средиземноморье, осели в Неаполе, откуда родом шевалье д’Акино. Дела позвали его в путь в одиночку, а я между тем сам поехал в Рим, вооружившись рекомендательным письмом к сеньору Беллонне, тамошнему банкиру.
Прибыв в столицу христианского мира, я предпочел сохранить полное инкогнито. Однажды, когда я, запершись, сидел дома и упражнялся в итальянском языке, мой слуга объявил о приходе секретаря кардинала Орсини. Этот секретарь получил приказ пригласить меня к Его Высокопреосвященству, и я немедленно отправился, куда он повел меня. Кардинал изъявил по отношению ко мне всю возможную любезность, несколько раз впоследствии приглашал к себе отобедать, а также познакомил меня с большинством кардиналов и римских принцев, в частности, с кардиналом Йоркским 166 и кардиналом Ганганелли, который в мае 1769 г. стал Папой, приняв имя Климента XIV.
166
Кардинал Йоркский был братом Карла Эдуарда Стюарта, Молодого Претендента, чье имя столь часто встречается в рассуждениях о возникновении и развитии высших рыцарских степеней масонства.