Калки. История одного воплощения. Часть вторая
Шрифт:
Саша оглянулся на Ингу, она уже отошла метров на десять.
– Вы сейчас дрочите?
– О! Да… – писатель Аксёнов отогнул шорты и показал, как активно качал там кулачком. Струйка спермы вдруг вырвалась и брызнула на Сашину штанину.
– Ну, вы даете! – сказал Саша и встал. – Мне пора…
– Я… я завтра здесь буду… в это время… – зачастил писатель.
Саша ничего не сказал, а быстрыми шагами догнал Ингу.
8.
– Какой отвратительный тип! – говорила Инга, когда они шли туда, где снимали комнатку. – Извращенец какой-то, а еще писатель!
– Инга, слушай…
– Саша, я говорила, мне уже не до стихов, даже если он поможет издать…
– Не… Я не о том. Смотри, мы до встречи говорили о нудистском пляже, про страхи и… вдруг встречаем его…
– Саша, ты еще скажи, чтобы поиграть в его игры… Ты что, белены объелся? Это просто извращенец…
– А с другой стороны, мы можем… Ведь никто потом не узнает…
– Нет! Нет и нет! Об этом не может быть и речи… Это гадко, Саша. Я один раз видела, как извращенец онанировал под окном. Это было жутко…
Сашу обдало холодным потом, он вспомнил, кто был тот «извращенец»… Он замолчал и до дома думал.
– Саш, ты чем-то расстроился? – поинтересовалась Инга, когда они зашли и она стала снимать платье.
– Да нет… всё хорошо… – старался не смотреть Саша на нее.
– Колись, что не так? Я же не отстану…
– Да чепуха, – решил солгать он, надеясь что маленькая ложь простительна. – Просто я… ну, немного возбудился там… когда мы с ним говорили. Это очень не хорошо, получается и я извращенец…
– Глупенький, – улыбнылась она и подошла к лифчики и трусиках к нему сзади и обняла. – Это просто реакция организма на тему о сексе. Я тоже была очень возбуждена…
– Да? – обернулся он.
– Еше как, – прошептала она касаясь щеки губами. – Просто-таки как кол в трусах…
– Ого… знаешь, у меня такие мысли крутились, – он тоже шептал касаясь губами ее лица.
– Расскажи… не бойся, это всего лишь фантазии… – она расстегнула пояс его брюк.
– Я вот представил, ты смотришь, а он и я…
– …онанируете, – с придыханием произнесла она. – Какие возбуждающие фантазии. Мне нравятся…
– Нравятся? Это… это не гадко?
– Это только фантазии…
Инга сняла лифчик и трусики. У нее стоял.
– Ты хочешь, чтобы мы это делали друг другу?
– В фантазии да… – Инга спускала Саше брюки.
– А еще что ты хочешь, чтобы мы делали?
– То, что ты хочешь сам. Я хочу, чтобы ты мне всё-всё рассказал… Как ты это хочешь…
Саша вдруг отошел от Инги. Стянул футболку и трусы. Взял с полочке гель и смазал свою промежность. Подошел и стал целовать её…
– …Саш, прости, но нам нужно уехать, – сказала Инга, спустя полчаса, когда они лежали и смотрели в окно, на гроздь персиков.
– Я об этом тоже сейчас думал. Мы завтра уедем. Я понял… Ты для меня самый дорогой человек, я не хочу потерять тебя…
– Я тебя тоже не хочу терять, Саша, – Инга беззвучно плакала. – Я… я наверное, не хорошо поступаю, как эгоистка, но… но я не хочу, чтобы ты влюбился в этого мужчину и меня бросил…
Саша вздрогнул всем телом и привстал.
– Как… как ты могла такое подумать? Я… я идиот. Мне никто больше не нужен, кроме тебя. Ни женщина, ни мужчина… Дот… Сволочь, Дот… задурил мне голову…
Инга поднялась на одной руке.
– Саша, знаешь… мне больно, но я скажу. Я не смею тебя удерживать…
– Молчи, – закрыл ладонью нежно рот Инги. – Я никогда не уйдут. Я… блин, да лучше себе член отрежу. Я люблю тебя. Катись эта писака к чорту!
– Я тебя люблю, – прошептала Инга.
9.
– …для человеческого существа, Вика, самое главное желание… – опять учил Додик девочку, когда они вчетвером шли по горному ущелью к заброшенным шахтам, где волшебник обещал научить детей, как просить сил у земли. Наташа не слушала, она не понимала Додика, его слова девушке слышались как переливающиеся булькание. Витя как обычно убежал вперед, он играл с трёхглазым Анандой. Наташа побаивалась этого пса, он был необычный: в два раза больше любой собаки. – …самое главное желание для человеческого существа это контролировать.
– Я думала, желание безопасности или любви, – усомнилась Вика.
– Они тоже главные. Но желание контролировать или упорядочить главнее. Если всё упорядочено в жизни человека, никогда не возникнет желание безопасности. Для остальных людей то, что я сейчас скажу, тайна, и должна ей всегда остаться. Никогда, Вика, не рассказывай это никому. Вселенная за пределами разума человеческого существа совершенно иная, она хаотичная и в ней нет ни единой закономерности. Закономерности, которые открыл для себя человек, это иллюзии, которые подарены ему вселенной. Иначе он бы не стал разумным, иначе его жизнь была бы невозможна. Вот ты, наверное знаешь, что есть галактика, которая вращается вокруг черной дыры? Есть солнечная система в этой галактике, где все планеты вращаются вокруг солнца, а на одной из них сейчас мы?
– Да, Додик, это так, и это все знают…
– И должны знать, в этом мировой порядок. Эти знания помогают контролировать рассудок. Но за пределами иллюзии этого порядка нет. Планеты не вращаются вокруг солнца, они хаотично без всякого порядка блуждают по вселенной, как и звезды, и никто не скажет есть ли солнце сейчас или нет…
– Но, Додик, мои глаза говорят, сейчас весьма солнечный день, – захихикала Вика.
– Верно… Всё потому, что ты человеческое существо и тебе дано всего лишь пять чувств. Пять способов видеть вселенную. А чтобы увидеть её полно, всю, необходимо как минимум тысячи чувств, тысячи способов. Человек изобрел способы обнаруживать еще два источника видения вселенной, инфракрасный и рентген, наверное, изобретен еще, но ему не хватит и бесконечности, чтобы увидеть вселенную такой, как она есть…. Вот смотри туда… (Вика глянула на небольшой каменный выступ, на котором… никого и ничего не было). Вот там сидит одно животное, которое нельзя увидеть, нельзя потрогать, ибо твоя рука лишь скользнем по воздуху, нельзя обнаружить никаким современным аппаратом. Его не существует в мире пяти человеческих чувств, но оно есть. Если бы у человека было сейчас хотя бы шестьдесят чувств, он бы увидел, какое оно красивое, – у Додика заблестели от слез глаза.
– А ты его видишь, Додик? – напрягаясь всё же пыталась разглядеть на каменном выступе Вика хоть что-то.
– Нет, – спокойно ответил Додик, – увы, я тоже просто человек. Я просто знаю. Как и знаю, что вокруг нас много существ, о которых нам не скажут пять чувств и ни один прибор не обнаружит их. Одни прекрасны, другие страшны до того, что один вид их свёл бы любого с ума.
– Ах, как бы я хотела увидеть этот мир! – мечтательно воскликнула Вика. – Неужели совсем нет возможности… ну хоть одним глазком… хоть половиночкой глазка?